еще, что она не курит, – подумал Багринцев, – а то бы точно дымила уже как паровоз!»
Сам он страдал самой настоящей аллергией на табачный дым и запах, от них у него сразу начинало ломить голову.
– А чем тебе мои дела не нравятся? – поинтересовался он. – С ними в суд идти – одно удовольствие. Все улики, признания, экспертизы – отработаны. Признания обвиняемых есть… Приписывать я ничего не приписываю… Никого ни к чему не понуждаю…
– Ну, да все у тебя есть, – фыркнула Моторина, – только я с твоими делами в суде сама себя виноватой чувствую. Я должна быть справедливым, но карающим мечом, а по твоим делам в последнее время так получается, что в суде каждый раз какие-то новые ранее непредвиденные обстоятельства возникают.
– Ну, ладно, не преувеличивай! И потом – я же следователь, не судья. Я людей не сужу, приговоры не выношу, мое дело разобраться, что произошло и почему… Бывает же не умысел, а стечение обстоятельств, случайностей, просто незнание последствий… И потом, я веду следствие только предварительное… Собираю доказательства. А вы там в суде все по полной программе оценивайте, разбирайте… Гласно… Вот и случается…
– Случается, не случается – мне до этого дела нет. Я прокурор и должна быть твердо уверена, виновен человек или нет. Мне в суде нужно для него конкретный срок требовать. А не тут в кабинетчике у тебя предаваться размышлениям, что там у обвиняемого внутри, чего это он убить-то задумал и какие детские страхи его по ночам терзают… Когда есть умысел – это одно. А в стечении обстоятельств и глупостей разбираться, знаешь, радости мало.
– Понимаю. Тут, – Викентий Владиленович потряс папкой с обвинительным заключением, – все налицо – умысел, признание… Только вот… Не все так просто…
– Все, Багринцев, хватит! Сама разберусь. А то от твоих «не все так просто» руки опускаются.
Моторина вскочила, буквально выхватила у него из рук папку с обвинительным и умчалась. Он и сказать ничего не успел. Но подумал: да, Лида, ждет тебя сюрприз!
Дело-то на первый взгляд было простое, но статья по нему предусматривалась серьезная – как-никак покушение на убийство. А началось все неожиданно.
В отделение милиции пришла молодая еще женщина, которая испуганно заявила, что ее близкая подруга вот уже целый год травит мужа – добавляет ему в пищу средство для борьбы с грызунами. Каждый день! Откуда ей это известно, да сама подруга, Антонина Тишина, и сказала. А ей, заявительнице, становиться соучастницей отравления не хочется!
Тишину, миловидную женщину с извиняющейся улыбкой, вызвали для разговора, и она сразу во всем созналась. Выдала яд, подробно рассказала, как и когда подмешивала его в еду. Как это пришло ей в голову? Прочитала в книжке про одну даму из Сицилии, которая еще в XVIII веке, продавала женщинам, которым уже было невмоготу жить с нелюбимыми мужьями, бутылочки с жидкостью без запаха, вкуса и цвета – это был раствор мышьяковой кислоты. Смерть от нее наступала медленно, а симптомы напоминали очень многие болезни, так что уличить отравительниц было трудно. Тишина подумала, что неожиданная смерть ее мужа, сорокалетнего здоровяка,
