полгода мне восемнадцать лет. А что я видел, кроме Москвы и Энска? Так хоть на целине побываю – все-таки новые впечатления…
– Впечатления – дело другое, – согласился Кирилл Андреевич. – Что ж, я не против. Не знаю, правда, как к этому отнесется мама.
– Ну, родительницу мы как-нибудь уломаем общими усилиями.
– Андрей, я просил тебя не употреблять этого дурацкого выражения, и не один раз. Почему ты не можешь просто сказать «мама»?
– Могу, конечно. Я так и обращаюсь – «мама».
– Да, но за спиной называешь родительницей. Что за чушь!
– Вероятно, привык в школе, – сказал Андрей извиняющимся тоном. – Ты понимаешь… у нас в младших классах – ну, в седьмом, в восьмом – как-то не принято было говорить о родителях «папа», «мама»… считалось таким сюсюканьем, что ли. Ну, словно мы уже из этого выросли. Вообще не принято было упоминать о существовании родителей. А поскольку мне упоминать о маме приходилось в связи с каждым уроком литературы…
– То ты и нашел отличный выход из положения. Странная вещь: о «материальной независимости» ты заботишься, заботишься совершенно преждевременно, потому что в этом смысле у тебя никаких проблем пока нет. А вот о том, чтобы стать человеком независимым духовно, человеком со своим собственным отношением к жизни, – об этом ты не думаешь.
– Интересно, как бы это я собирался стать художником, – возразил Андрей, – если бы у меня не было своего собственного отношения? Или скажем так – если бы я не понимал, что должен его иметь?
– Мы говорим о разных вещах. Ты хочешь сказать, что художник должен видеть окружающее по-своему, не так, как видят его другие? Я имею в виду не это. Просто, понимаешь ли, человек – неважно, кто он по профессии, – человек может быть внутренне независим, но может и подчиняться среде во всем – во вкусах, в мнениях, ну и так далее. Не скажу, что это такой уж криминал… в конце концов, так живут многие, даже люди вполне порядочные, – но это печально. Очень печально, сын. А начинается всегда с малого…
В фирменном магазине «Часы» их ждало разочарование: выбор мужских наручных часов оказался скудным, водонепроницаемых и противоударных не было вовсе, а продавщица, молоденькая и хорошенькая, пребывала в состоянии мрачнейшей меланхолии и едва цедила слова. Кирилл Андреевич поинтересовался, бывают ли вообще в продаже все эти прославленные рекламой шедевры отечественной часовой промышленности – сверхточные, сверхплоские, с автоматическим подзаводом и так далее.
– Бывают, но редко, – ледяным тоном объявила продавщица, глядя мимо него с отвращением.
– Ясно, – сказал Андрей, – их гонят на экспорт. Знаешь, давай не будем строить из себя снобов и купим хотя бы вот эти. В конце концов, от часов требуется одно: показывать время…
Татьяна Викторовна испытывала неловкость, листая альбом. Сын часто показывал ей свои рисунки, но другие, а этот полукарманного формата небольшой альбомчик был у него, вероятно, чем-то вроде записной книжки. Или даже
