своих подружек, которых допускал до своего тела! Но все равно, какая бы красавица ни появлялась в его доме, со временем, изучив ее, насытившись ею и даже пресытившись, он и сам начинал остывать к ней. Все ее привлекательные черты словно стирались, превращаясь подчас в изъяны. Большие глаза начинали раздражать своей выпуклостью или слишком длинными кукольными наращенными ресницами, чрезвычайно маленький и аккуратный носик казался искусственно вылепленным пластическим хирургом, пухлые губки он воспринимал так, словно они сделаны из мягкой резины или из силикона, а от волос якобы натуральной блондинки почему-то пахло какой-то химией… И стройность в его глазах становилась болезненной худобой, а впалый животик, которым он поначалу восторгался, начинал казаться ему твердым, как если бы он ощущал своими руками внутреннюю сторону позвоночника девушки, твердые мослы таза…
Конечно, каждая девушка, оказавшись у него дома и успев оценить, с кем она имеет дело, поначалу немного робела, старалась понравиться, а потому угождала Олегу, во всем подстраивалась под него. И только одна была совсем другой. Абсолютно во всем!
Безусловно, она была чудо как хороша! Стройная, с какими-то лисьими узкими глазами, будто подтянутыми к вискам, маленьким ртом, напоминавшим переспелую плотную вишню, высокими скулами, гладким, словно мрамор, розовым лбом, растрепанными густыми волосами цвета золота. Она была высокая, худая, но с прелестной нежной грудью третьего размера, чудесными округлыми бедрами, узкими щиколотками.
Она вообще случайно попала к нему. Он подвозил ее. Но до ее дома так и не довез. Понял, что у нее неприятности, глаза были заплаканы. Ну просто идеальная жертва, готовая на заклание. Она и не сопротивлялась, когда он предложил ей поехать к нему. Сказала, что ей все надоело, она устала цепляться за эту Москву, у нее силы кончились. Она приехала откуда-то из глубокой провинции, с трудом устроилась на работу в какую-то сомнительную контору, где ей не заплатили, а потому уже завтра ее «выпрут» из квартиры. Еще она сказала, что ей холодно, она никак не может согреться. И это, скорее всего, душевный холод, дело не в шубе, которую ей одолжила коллега по работе, а в какой-то беспросветности.
Словом, она, как говорится, несла «пургу», врала одухотворенно и вместе с тем лениво, даже не стараясь, чтобы информация хотя бы немного походила на правду, чем буквально очаровала Демина. Во-первых, она была явно москвичка, потому что по дороге время от времени у нее прорывались комментарии чисто водительского толка, связанные с перекрытием каких-то дорог, она свободно сыпала названиями улиц, жаловалась на нехватку парковочных мест, из чего даже самый глупый человек понял бы, что барышня врет как дышит. Ей на самом деле было до лампочки, что и кому она говорит. В одном он не сомневался – она несчастна, и ей действительно не хочется возвращаться домой. Возможно, она поссорилась с мужем (Матерь Божья, она даже не потрудилась снять обручальное кольцо, прежде чем на ходу придумывать историю своего
