я думал. Вначале мной двигала злость, за возможность отомстить я готов был свернуть горы. Но за месяц что-то изменилось. И это «что-то» назойливо пробивало брешь в моем хладнокровии.
Мне ее жалко? Нет.
Я на нее зол? Все еще да.
Но хочу ли я раскатать ее так, чтобы она встать не смогла?
Уже нет.
Я сел перед Обуховым, демонстративно подписывающим бумаги. Выслушал разум, взывающий ко мне, что лучше взять бизнес и не пачкаться с козой. Дождался, когда Обухова вышла из туалетной комнаты, подошла к моему столу и встала за спиной отца, все еще не замеченная им.
– Я подписал. Теперь ваша очередь. – Обухов передвинул мне бумаги и ручку, но, заметив мой взгляд, направленный ему за спину, обернулся сам и тут же взревел: – А ты чего здесь делаешь?!
– Пап, все нормально. Я сама улажу этот вопрос.
– Какой еще, на хрен, вопрос? Ты где должна быть? Где, на хрен, твой раздолбай?
Обухов судорожно схватился за телефон, в спешке набирая чей-то номер и нервно поглядывая то на меня, то на дочь.
Я оскалился, откинувшись на спинку дивана. Концерт получался хорошим, драматичным. Девственница прильнула ко мне, но я отодвинул, чтобы не мешала наслаждаться. Вот теперь фильм принимал другой оборот, и в глубине души я был рад капитуляции сучки.
– У Глеба отключен телефон, – прервала попытки отца коза.
– А какого…
– Пап! Спокойнее, ладно? Я накосячила – я и улажу. Мы с Русланом договоримся.
Коза игриво стрельнула в мою сторону взглядом, заставляя внутреннего демона заржать. Ведь она уверена, что отделается парой перепихонов. Причем даже заставлять себя не придется – она давно положила на меня глаз.
Вот ведь самоуверенная идиотка!
– Когда это вы успели договориться с… Ермаковым?
Обухов багровел, и мне не понравился нездоровый цвет лица.
– Только что. Пап не переживай, я…
– Тащи свою, пока еще целую, задницу домой!
– Пап!
– Развернулась и сбрызнула отсюда.
– Папа!
В поединке коза явно проигрывала. Пора было вмешаться.
– Андрей Григорьевич, присядьте. – Я дождался, когда он тяжело опустится на диван напротив меня, потом взял подписанные им документы и помахал в воздухе между нами. – Ваша дочь совершеннолетняя, дееспособная. И мне кажется благородной ее попытка сохранить ваш бизнес.
– Она дура, – огрызнулся Обухов.
– Тут возразить нечего, – согласился я.
– Ой, вот только не надо…
– Помолчи.
– Заткнись!
Коза вздернула подбородок, обошла стол, вертя своей попкой перед моим носом, и села рядом с отцом, закинув ногу на ногу, снова на секунду выбивая меня из колеи похотливыми образами.
Так, собрался, Рус. Ты потом с ней наиграешься, когда окончательно уложишь на лопатки папашу.
Обухов
