твое что-то особенное, – сказал демон, – и я назову тебе свое имя.
Я посмотрела на купол и, не ответив, вышла за дверь. Любопытство и импульсивность, как говорила мама. Опасная комбинация.
Видимо, урок я так и не усвоила.
Глава 7
Я стояла перед кухонным столом, на котором разложила все, что нужно, и вытирала слезы.
Вчерашняя попытка поговорить с дядей о наследстве оказалась неудачной, и я подкараулила его сегодня утром. Он по-прежнему перебивал меня, не отвечал на вопросы и смотрел так, что хотелось провалиться сквозь землю. Разговор снова ни к чему не привел, и я злилась на себя из-за собственной трусости и неспособности вести переговоры, и на него – из-за его жадности и лицемерия.
Всхлипывая, я начала разбирать продукты. Есть ли у меня еще причины сомневаться, что дядя пытается меня обмануть и завладеть моим наследством? Видимо, все-таки нужно судиться. От одной только мысли об этом мне становилось нехорошо. Придется искать адвоката, который согласится представлять мои интересы за очень умеренную плату (во всяком случае, пока я не выиграю дело), обращаться в суд… Я глубоко вздохнула.
И даже если я выиграю, то получу только деньги, а гримуар, скорее всего, будет потерян навсегда. Да и как отсудить книгу, которую я даже не могу описать? Я видела ее всего несколько раз, но никогда не открывала и понятия не имела о ее содержании.
Взяв себя в руки, я начала отмерять продукты согласно рецепту. Сегодня опять пойду в библиотеку – прочесывать полки в поисках гримуара или других книг из маминого собрания. И раз уж я все равно там буду, почему бы заодно не узнать имя демона? В этом было некое извращенное удовольствие… Не только проигнорировать предостережения дяди Джека, но и поговорить с демоном, в то время как сам дядя не мог этого добиться на протяжении нескольких недель.
Пока я возилась с ингредиентами, в кухню влетела Амалия. Увидев меня, она резко остановилась. Я взглянула на нее, продолжая просеивать муку. Какой смысл здороваться, если она не отвечает?
Амалия подошла к холодильнику, достала все, что нужно для сэндвичей, и отнесла на стойку. Вернулась к холодильнику, достала еще три вида сыра, крекеры, ветчину, пару яблок, арахисовое масло, корнишоны и круассан.
Ее серые глаза то и дело с вызовом обращались на меня. Я молча разбила первое яйцо, отделила белок от желтка. Амалия нарезала сыр кубиками, каждый третий или четвертый попадал ей в рот. Не обращая друг на друга внимания, мы занимались своими делами: я усердно трудилась, Амалия рылась в закусках.
– За что ты меня ненавидишь? – Вопрос вырвался неожиданно даже для меня самой.
Амалия удивленно уставилась на меня:
– Разве это не очевидно?
Я вздрогнула от снисходительного тона, но расправила плечи, стараясь держаться уверенно:
– Мне – нет.
– Брось, Робин. Прекращай изображать дурочку, я на это не куплюсь. Мы все знаем, зачем ты здесь.
Я добавила муки в тесто и постаралась дышать ровно, чтобы избежать приступа паники, который могла вызвать ее враждебность.
– О
