власти со своим последним письмом после применения к нему в тюрьме пыток, и ввиду чего он не может быть ответственным за содержание письма, заявляющего о признании им советской власти». И, наконец, последней была получена телеграмма о том, что, согласно газетным сообщениям, Патриарх Тихон скончался 16 июня в московской тюрьме{255}.
В тот же день на первых страницах газет появились большие статьи с откликами на ошеломившее харбинцев известие. Все они называли ложным сообщение о «раскаянии» Патриарха и признании им советской власти, за границей поверили только в мученическую кончину «великого страдальца и исповедника». Судьба Патриарха волновала не только православных – 28 июня в квартиру епископа Камчатского Нестора явилась депутация от харбинских мусульман для выражения чувств соболезнования по усопшем главе христианской Церкви и негодования по поводу его преследований. 29 июня харбинские газеты опубликовали статьи под общим заголовком «К мученической кончине Патриарха». В некрологе, написанном священником Иоакинфом Лавошниковым, говорилось: «Неслыханное злодеяние свершилось в ХХ веке. Мучительным, по усовершенствованному методу электрической энергией, пыткам подвергся врагами Христовой веры престарелый Первоиерарх Церкви Православной и не стало его в живых. Власть добилась своего. Патриарх Тихон, ненавистный ей, умер, но не в силах она снять с него венец мученичества и умалить до конца свершенный им подвиг»{256}.
В этот же день газеты сообщили, что вечером 29 июня в Никольском соборе будет отслужена панихида, которую совершат харбинские архиереи в сослужении всего городского духовенства. Но панихиды в этот день не было. Для обсуждения вопроса о почтении памяти почившего Патриарха Московского и всея России Тихона, в покоях архиепископа Харбинского Мефодия состоялось объединенное совещание, на котором, кроме православных епископов, священников и мирян, присутствовали ксендз, настоятель армянской церкви и представитель местной мусульманской общины. После обмена мнениями на совещании было решено принять меры к получению бесспорного подтверждения факта кончины Патриарха. Предполагалось также назначить особый траурный день для совершения заупокойной литургии. Вечером того же дня должно было состояться собрание, посвященное памяти Патриарха и наименованное «Вечером скорби».
Во время проходившего в архиерейских покоях заседания к харбинскому собору стекались богомольцы «на панихиду». Узнав из висевшего на церковной ограде объявления, что панихиды не будет, люди не спешили расходиться и делились друг с другом горестными переживаниями последних дней. Оказавшийся там корреспондент газеты «Свет» так описал свои впечатления о «народных настроениях», к которым он прислушивался «с сердечным вниманием»: «Я впервые имел случай убедиться, что народ плохо верит в добровольное отречение от престола покойного императора. Почтенная на вид сорокалетняя женщина, повествовавшая о том, что “Николай Александрович, батюшка,
См.: Русский голос. Харбин, 1923. 24 июня.
Свет. Харбин, 1923. 28 июня.
