что вы кролики? – Я старался сказать это прямо, не заискивая.
– Нет, – с невинным видом ответила она. – У Бобби аллергия на арахис. Потенциально смертельная.
– Понятно, – сказал я, чувствуя себя неловко из-за того, что допустил такую оплошность. – Наверное, ему очень трудно.
– Ей. Роберта, но мы зовем ее Бобби. Как в «Детях железной дороги», помнишь?
– Нет, не помню.
– В фильме ее играла Дженни Эгаттер.
– Ах, да, – сказал я, хотя на самом деле ничего не вспомнил.
– Кто там у двери? – послышался голос из глубины дома.
– Это Питер Нокс, наш новый сосед, – сказала Конни, открывая дверь пошире. За ней показался майор Кролик, энергично скакавший по ковру прихожей. Он был крепко сложен и высок – как минимум шесть футов и четыре дюйма, причем не считая ушей, – и потому показался мне очень грозным.
– Мы вместе ходили на лекции в университете Барнстапла.
– Он участвовал в той крошечной демонстрации, которая протестовала против твоего отчисления?
– Ну…
– Я хотел прийти, – сказал я, – но в те выходные меня не было в городе.
– Да ну? – сказал майор Кролик.
– Я ездил к тетушке, – пояснил я, и мое оправдание вдруг стало еще менее убедительным. – Она заболела.
– Хм, – сказал майор Кролик, посмотрев сначала на Конни, а затем на меня. – Вы с ним встречались?
– Что-о? Нет, – рассмеявшись, сказала Конни. – Ну ты и выдумщик. Нет, мы просто пили кофе и ходили в кино. Смотри, – прибавила она, – Питер принес нам подарки.
Майор Кролик забрал у нее корзинку, приподнял полотенце, несколько секунд смотрел на морковку, а затем хмуро уставился на меня.
– Это еще что такое? Вы так шутите?
– Клиффорд, пожалуйста, – сказала Конни, – не позорь меня. Питер наверняка не знал. Фадды вообще ничего не соображают в наших традициях и обычаях.
Майор Кролик пропустил ее слова мимо ушей и продолжал угрожающе сверлить меня взглядом. Я заметил, что один его глаз был слегка светлее второго, а в его ушах было около дюжины пулевых отверстий от дуэлей – свидетельство много раз завоеванной и утраченной любви. На его левом ухе, на четверти длины от макушки, виднелся бугорок – плохо залеченная рана, – но миссис Грисвольд и Пиппа оказались правы – он и правда был бывшим военным. Его группа крови, резус фактор и любимый вид морковки были отчетливо прописаны в виде татуировки на правом ухе[31]. Помеченные таким образом кролики никогда не появлялись на экранах опознавателей. В этом не было необходимости.
– Послушайте, – сказал я, медленно отодвигаясь назад, – я не хотел никого обидеть. Я думал, что кролики любят морковку, вот и все.
– Конечно же, мы любим морковку. Мы живем ради морковки. Мы бы жизнь отдали за чертову морковку. Но не за такую. Не за очищенную… обрезанную… да еще и в корзинке.
Он угрожающе смотрел на
Никогда не стоит недооценивать целебных свойств любимой морковки.
