долговязый, а свитер давно не стиран и затхлостью пропах.
– Да зачем о них думать и говорить? Царь от России в тяжелое время испытаний отрекся, бросил страну в сложный и гибельный момент! Нет ему прощения, сам он изменник! – Мальчишка чуть не плакал, хотелось его успокоить, сопли салфеткой промокнуть. Он шмыгал носом – то ли от обиды на Николая Второго и его невинно убиенную семью, то ли от простуды.
– Вас как зовут? – спросила я.
– Митя, – отвечает.
– А я Света. Или Светлана, как вам удобней. Книгу на завтра закажите все-таки, вы здесь не для споров с клиентами, а для помощи найти нужное, так? Во всем есть некий изначальный замысел, даже в факте нашего общения с вами. На тему, которая, как оказалось, тревожит вас до слез.
Митя, поймите, как бы Царь ни был виновен, хотя я уверена в обратном, ему наказание вышло сполна. Смертная казнь не искупление грехов, но чашу страданий во искупление он испил до дна. И супруга его, молвой объявленная распутной вражеской шпионкой, застрелена. Оба осуждены и получили высшую земную меру наказания. Дочери его и сын – невинные и нежные, с внешностью ангелов, вы ведь знаете, что такие лица неспроста даруются людям. Глядеть не наглядеться, любить и пестовать. И восстала бы славная Россия с новым царем Алексеем Николаевичем, и не нарушен был бы порядок вещей.
Убили их всех до одного, Митенька, и что меня более всего изумляет – с ними придворного лейб-медика доктора Боткина убили, и комнатную девушку Демидову Анну, и еще двоих слуг, верой и правдой служивших, не бросивших Царя и Семью в тяжкие смутные времена. Их за компанию убили, на всякий случай. Да всё вы, Митя, прекрасно знаете. Но в одном вы правы – убийство царя Валтасара холопами началось именно в тот роковой день. Тогда, на вокзале под Псковом, на станции Дно, в холодном поезде, загнанном на полустанок безо всякого расписания. Холопы боялись, суетились, глаза отводили, на вопросы Царя отвечая.
Под Псковом не перья для подписания Манифеста точили, там возня с воровскими заточками началась. Даже не тогда, раньше. А заточками чаще всего в спину бьют. И было ли отречение, не было – изменникам и ворам до лампочки. Псковскому поезду пути назад нет, рельсы разобраны. Один путь – вперед.
Только вперед.
Полный вперед.
До победы, до полного и безоговорочного разрушения!
Митя затих, отвел меня к кассе покупку оформлять. Пока возились с чеком, думала: как жаль, что я не могу постирать ему красный свитер. Хороший ведь мальчик, и впрямь на Раскольникова похож. Или на артиста Георгия Тараторкина в молодости.
Тобольск казался мне вымыслом. Прадед-священник, царские дети, драгоценности царской семьи, девочка Лиза, игравшая с царевичем у пруда. Еще и сенбернар, она часто рассказывала, что у него, годовалого, голова перевешивала и он падал, тыкаясь в пол носом, как плюшевый. Но не плюшевый был, настоящий, она кличку его повторяла – Тимоша.
Откуда
