моем быстром приближении он обернулся, взглянул как-то мельком на меня и, отвернувшись опять к престолу, произнес, “ничтоже сумняся” – как будто мы с ним вчера только виделись:
– А!.. Приехал?.. Когда же ко мне-то?..
Я скороговоркой сказал, что через несколько дней.
Он кивнул слегка головой.
– У меня, Ваше Святейшество, – проговорил я, – портфель тут с собою для вас. Как мне передать его вам?.. Где?..
Он мотнул головой в сторону и пробурчал лаконично:
– Отдай вон – Крониду!..
Я немедленно передал портфель последнему наместнику Свято-Троицкой Сергиевой лавры – маститому старцу, архимандриту Крониду, стоявшему невдалеке и спокойно наблюдавшему всю эту сцену. Я его как-то не заметил раньше. Он с виртуозной ловкостью сунул портфель за пазуху, делая вид, что внимательно застегивает свою рясу…
В это же самое мгновенье налетели иподиаконы с рясой Святейшего, и на меня как-то сразу несколько человек обратили свое неприязненное внимание, и я опять услыхал: “Гражданин, что вам здесь нужно?..”, “Гражданин, здесь не полагается!..” и прочие, тому подобные, “безумные глаголы”. Я стал извиняться, отговариваясь незнанием алтарного этикета, и поспешил удалиться, внутренне радуясь, что все обошлось так прекрасно»[142].
Если бы все не было проделано так виртуозно и успешно, путь о. Тихона по тюрьмам и ссылкам, скорее всего, начался бы на три года раньше.
«Выехал я из России 3 февраля 1922 года, – писал он, – и вывез с собой за границу следующие патриаршие акты:
1. указ о возведении архиепископа Евлогия [Георгиевского], управляющего западноевропейскими русскими приходами, – в сан митрополита;
2. ответную Грамоту Сербскому Патриарху Димитрию [Павловичу];
3. грамоту Антиохийскому Патриарху Григорию [Аль-Хаддаду] о сирийских делах в Америке;
4. указы и дела по вопросам церковной жизни в Польше и
5. словесный реприманд митрополиту Антонию [Храповицкому] за карловацкие резолюции…»[143]
Митрополит Евлогий в своих записках указывает на получение указа через неких коммерсантов:
«В конце февраля (или в марте) среди берлинской эмиграции распространился слух о прибытии кого-то из Москвы с известием, что Патриарх возвел меня в сан митрополита. Я не поверил. Но вот как-то раз на одном литературном собрании прихожан подходит ко мне протодиакон и говорит: “А ведь – верно! Приехали из Москвы какие-то коммерсанты, и в кармане у них патриарший указ на Ваше имя…” – “Вы путаете, что-нибудь не так… ” – ответил я. “Нет, – верно! Завтра они приедут к вам”. На другой день, действительно, указ был мне вручен»[144].
Возможно, память подвела Владыку, и с коммерсантами была связана какая-то другая оказия.
Во время поездки иеромонаха Тихона
Журнал Московской Патриархии. 1998. № 4. С. 84
Там же. 1998. № 4. С. 85.
