колясками, и пестрые толпы мужчин и женщин, суетливо рассыпающихся во все стороны без видимой цели, и долетающие до слуха звуки без слов и как гром прерывающая музыка весь этот хаотический шум и говор… Вот торопливо идет по двору какой-то небольшого роста человек, украшенный звездой и лентой, при шпаге, с треугольной шляпой и в чем-то, плащ не плащ, в какой-то шелковой накидке сверх вышитого мундира. Вот взобрался он на хоры, где чинно расположилось духовенство. Вертляво расхаживает он посреди членов Св. Синода, кивает им головой, пожимает их руки, мимоходом запросто молвит словце тому или другому – и никто из них не дивится ни на его наряд, ни на свободное обращение его с ними. Странное существо! – подумал, глядя на него, иеродьякон. Но вот митрополит берет его за руку, подводит к маленькому господину, объясняет маленькому господину откуда и когда прибыл в Александровскую лавру инок, а инок, не зная, к кому его подвели и о чем с ним говорить, рассеянно поклонился ему молча, поглядел на него и отошел в сторону. – Когда домино удалилось, он спросил, кто ж этот господин? Наш обер-прокурор – сказали ему.
«Каким же неуклюжим дикарем показался тогда я ему!» – молвил как-то с усмешкой владыка, вспоминая о первой встрече своей с Голицыным. «Что он должен был подумать обо мне? И теперь смешно, как придет на память мое неведение светских условий, мое недоумение при взгляде на его домино, мое неловкое от него удаление. Я совсем растерялся в этом шуме и суматохе. Да и как же мне было знать, что домино есть принадлежность маскарадов, о которых я и не слыхивал… Смешон был я тогда в глазах членов Синода. Так я и остался чудаком»» (Сушков. С. 224).
24 января. Письмо от отца святителя, протоиерея Михаила, к префекту Троицкой семинарии Самуилу: «Простите меня великодушно, что я, не имея чести быть Вам знакомым, осмеливаюсь беспокоить Вас сим письмом. Крайняя нужда меня к тому побудила. О Филарете никакого известия я не получаю. Он в последнем письме писал ко мне, что, может быть, по требованию отправлен будет в Комиссию духовных училищ, и в таком случае могу я получить от Вашего Высокопреподобия об нем известие, также несколько книг и портрет Великого Мужа[44], но с тех пор не получаю от него никаких писем… Подайте хоть малое утешение унылому сердцу…» (Смирнов. 1900. С. 3).
• Из воспоминаний Н. В. Сушкова: «До получения постоянной должности инок, заброшенный судьбой на берега Невы, приютился у своего прежнего наставника, доброго, почтенного ректора Евграфа. Тут сошлись скудость с нуждою. И хозяин и гость небольшие имели средства к жизни. И помещение их было до того тесно, что негде было поставить кровати для гостя, который и клал свою постель на полу» (Сушков. С. 39).
26 января. Запись в журнале комиссии духовных училищ: «О поручении иеродиакону Филарету преподавания высшей риторики в Александро-Невской академии» (Мнения. Т. I. С. 5).
31 января. Письмо митрополита Платона к епископу Августину: «Филарета не отдают! Весьма несовестно: ибо уже что рассматривать, когда было определено его здесь оставить? Но что же делать? Терпеть? Да терпению конца нет!» (Смирнов. 1900. С. 21).
17
Митрополита Платона (Левшина).
