своим счастьем со всем миром, не удержалась и рассказала о своих чувствах к Анатолию сменщице Дарье, которая жила по соседству, в комнате напротив.
– Что-то я с трудом верю, что Толик мог в тебя влюбиться, на него это совсем не похоже, – заявила та.
– А почему бы и нет? – удивилась Милена. – Я что, пятаком не вышла или что у меня не так, а? Вроде все на месте. И тут – потрогала она себя за грудь, – и тут – ее руки, будто показывая достоинства, скользнули к ягодицам, – и тут тоже не хуже, чем у всех, – постучала она кончиками пальцев по лбу.
– Миль, да я не о том тебе хотела сказать. Конечно, ты красивая, может, даже и не чета ему.
– Ладно, Дашка, я тебе как подруге рассказать хотела, как мы с ним целовались всю ночь напролет, да тебе, видно, самой не на кого глаз уронить, раз ты мне позавидовала.
– Я тебе позавидовала? Очнись, Миля, чему? В нашем общежитии не найдется подола, под который твой кавалер не пытался заглянуть.
– А ну повтори, что ты тут несешь! – разозлилась Миля.
– А он со всеми целуется, – усмехнулась хохотушка Дарья и добавила: – Если поставить ему бутылку коньяка, он и переспит с любой, одна Света из винного чего стоит, он только там и пасется!
– Ты что такое несешь, зачем ты клевещешь на Толю? Он почти все свободное время проводит рядом со мной! – возмутилась Милена. – Я больше ничем с тобой делиться не буду, и об этом разговоре давай-ка лучше забудем, сплетница ты!
Весь свой выходной, а потом и следующие рабочие дни Милена места себе не находила. Ни спать, ни есть толком не могла. Сказанное Дашей об Анатолии больно ранило ее, ядовитое жало ревности кольнуло девушку в самое сердце. Сильно хотелось плакать, спрятаться от всех любопытных глаз и плакать. А еще хотелось встретиться с милым и спросить у него напрямую, выяснить все. Хотелось, чтобы он развеял закравшиеся в ее девичье сердце сомнения и тревоги. Чтобы снова страстно обнимал, целовал, ласкал только ее и нашел для нее самые важные, самые нежные, самые главные слова, которые сумеют убедить ее в том, что она – одна, она – единственная на всей земле. И нет отныне для него никого ближе и дороже, и только свет ее любви нужен ему в этой жизни.
Так хотелось Милене, но Анатолий в ее магазине перестал появляться, и тревога, переплетаясь со жгучей ревностью, росла в ее душе, кипела, укреплялась, пускала корни, и душа Милены от этого рвалась на части и плакала, как и небо, лившее в те дни на землю дождевые потоки, так схожие с горючими девичьими слезами…
Падение
Осень пришла в город внезапно, давая о себе знать сгущающимися на небосклоне тучами и дождливыми, ненастными днями.
И вот в один из таких хмурых промозглых вечеров Милена после очередного затянувшегося рабочего дня, раскрыв над головой пестрый зонтик, медленно шла по улице в общежитие.
В ее походке и понуром виде читалось полное безразличие ко всему окружающему. Как-то машинально передвигаясь, она смотрела по сторонам и, проходя мимо винного магазина, через большую
