Оттуда, сверху, все казались такими забавными: маленькие волки и люди бегали по площади как угорелые.
Андерс прихлебывал суп и даже не знал, что на это ответить. По характеру сестра всегда была жестче, чем он, но бессердечной мальчик назвать ее не мог. Однако похоже, что это превращение в дракона для нее просто игра. Он не знал, правда ли она этому всему радовалась или просто храбрилась?
– На минуту я подумала, что стражники меня ранят, – донеслось до Андерса, когда он очнулся от своих раздумий. – Ты видел те ледяные копья, которые метали в меня волки? У меня вся нога в синяках и шрам на боку. – И она продолжила смеясь: – Не слишком-то у них добрые намерения, надо сказать.
– На тебя до сих пор охотятся, – еле слышно сказал брат.
– Что? – переспросила девочка.
– Я разыскивал тебя по всему городу, и ходят слухи, что волки устроили на тебя охоту. Патрули на каждой улице, и все не спускают глаз с неба. Говорят, что в следующий раз волки не упустят шанса поквитаться с опаляющим драконом.
– Но я не сделала ничего плохого! – возмутилась Рэйна. – Я, может, и превратилась в змея, но я вовсе не такая, как они. Я не хочу никому причинять вред! Я и превращаться-то не хотела!
– Значит, это произошло случайно? – спросил Андерс.
Она покачала головой и сказала:
– Меня вот что заботит: а можешь ли ты тоже превратиться в дракона, потому что я…
– Рэйна, – попытался брат вставить слово, но сестра продолжала:
– Я тут подумала и…
– Рэйна, – настойчиво повторил Андерс, повысив голос, и она замолкла в удивлении.
– Я не превратился в опаляющего дракона, – спокойно сказал мальчик, стараясь не отводить глаз. В кои-то веки она не перебивала, видя, что ему есть что сказать. И он заставил себя произнести: – Я стал ледяным волком.
Рэйна молча уставилась на брата и почти тут же заверещала:
– Волком? Ты не можешь, родственники могут быть или драконами, или волками!
– Это я знаю, – тихо ответил Андерс, уставившись на суп и раздумывая, что, похоже, даже в этой невероятной беде есть его вина. Раз сестра превратилась первой, он должен был как-то соответствовать. А теперь между ними словно оборвалась какая-то связь, и все из-за него.
– Мы же двойняшки, – настаивала девочка и, отставив банку в сторону, наклонилась набок, старая поймать его взгляд. – Что ты так смотришь? Ты это знаешь, и я это знаю, мы же похожи на лицо, ведь так?
Похожи… да не так уж. На первый взгляд они не были похожи, но, если присмотреться, можно было найти определенное сходство: такая же ямочка на подбородке, такие же густые брови и длинные ресницы. Двойняшки одинаково складывали руки на груди, когда им было не по себе, и точно так же наклоняли голову, когда о чем-то задумывались.
«Но сколько на Воллене людей с ямочкой на подбородке? – спрашивал тоненький голосок где-то в глубине сознания. –
