нору сломали, обломки раскидали, а основу извратили, всё удобство исчезло.
Я искала тот момент, когда моя жизнь изменилась. Пыталась понять, куда уехал поезд, что сохранил мне эту странную нелогичную часть жизни.
Этот мир трещал по швам, что-то не сходилось, не увязывалось, как и три моих спутника, которые были очень контрастными. Я читала много историй про переходы, попаданцев, постапокалиптический мир, и знала, какие правила должны были быть в этих мирах, чтобы в них верили. И сейчас я не верила. Несмотря на яркую картинку, детали и атмосферу, что-то продолжало кричать, что мир не настоящий.
Я отвела взгляд от окна и посмотрела на Зната. Тот улыбался. Я резко повернула голову обратно, защемила шею, скривилась и чуть не разревелась.
Меня отвлёк Юра, который уронил металлические миски.
– Куда потом? – оставив миски в покое, он заглянул в печку.
– Предлагаю в район вернуться, раз нас никто не ищет, – Фома вытащил свой топор и стал чистить лезвие.
– Мне в район нельзя, – испуганно сказал Юра.
– Это почему еще? Ты же сказал, что все сейчас в центре, за тобой никто не явится.
– Я засветился, рацию свою около метро выкинул.
Фома ничего не сказал, только покачал головой. Юра отлип от печки и стал наворачивать круги по дому.
– Слухи ходят, что убийца в спальном районе, – сказал Фома, вытянув ноги и отложив топор.
– Которых сотни, – заметил Знат. – Почему он именно здесь, а не, скажем, в Новогиреево, Перово, или вообще Бутово?
– Слухи говорят, что здесь.
– И кому здесь Слухи разносить? – Знат уже закончил с приготовлениями обеда и раскладывал похлёбку по мискам.
– Да тут много всякой нечисти осталось, меня бабка учила ее находить. А я плохо учился, только знаю, что есть всякие. На этом мои знания закачиваются. Но слушать их я научился. Он любят, когда их слушают. И они зарождают Слухи. А Слух он такой, где запустили, там и побежал. В общем, я точно знаю, что палач близко, просто прячется от нас. Стыдно честным людям на глаза попадаться после всего, что он натворил.
Обед получился вкусным. Может, это из-за того, что я весь день не ела, а может, что атмосфера располагала именно к такой пище. Грязные тарелки выставили на улицу, чтобы покормить местных и те не совались в дом. Весь вечер эти местные чавкали за порогом и переругивались. А утром мы нашли все тарелки вычищенными до блеска и сложенными в пирамидку.
– Всех знающих убили, а все равно какие-то вещи от них остались, – довольно сообщил Фома. – Не верю, что никто не выжил. Говорят, что есть где-то еще такие люди, не добрался до них палач, даже с помощью Охоты.
– А еще говорят, что он убил всех, никого не осталось, – парировал Юра.
Я не стала слушать дальше их препирательства и ушла на второй этаж. Книги, сундуки с истлевшим тряпьем, остатки какой-то живности – все пахло плесенью, гнилью и никак не хотело прогреваться, хотя печка проходила через весь дом и должна
