черными провалами. Помедлив, он спросил:
– Скажите, почему здесь так темно? Окно из-за паутины совсем не пропускает света. Тряпки на топчане? Может, стоит прибрать здесь?
Анисья усмехнулась и покачала головой:
– Нет, товарищ газетчик, так не получается. Он, – она кивнула на Мефодия, – запрещает в клети трогать что-нибудь. Все, как было тогда. Так, говорит, мне привычнее, их виднее, а потому спокойнее… Идите уж.
Анисья махнула рукой и, потеряв интерес к нему, отвернулась.
Всю дорогу до дома председателя Евсеев качал головой и с удивленной усмешкой думал: «Крепкий старик духом. Ведь еле дышит, а все вокруг него ходят, как по струнке… Интересно будет…».
Глава 2
На третий день после появления немцев в поселке, ранним утром все жители были согнаны на небольшую площадь перед только что отстроенной школой. Зябко поеживаясь, люди встревоженно жались друг к другу.
На крыльце школы стояли два солдата с автоматами на груди. По обе стороны школы стояли еще с десяток. В воздухе повисло напряженное ожидание. Мирон Силыч, поселковый конюх, особого беспокойства в связи с происходившим не ощущал. Он догадывался, что скорее всего их собрали, чтобы сделать какое-то сообщение.
Разглядывая немцев, он размышлял, припоминая разговоры, ходившие в деревне и сообщения из газет. Немцы не казались ему такими уж страшными и опасными, как он слышал и читал.
Напротив, он даже понимал, что на войне какие-то меры предосторожности по отношению к противнику принимать надо. Но противник был на фронте, а он и все жители Малых Выселок противниками никак не могли быть. Бабы, старики да дети – невеликое войско. Он слышал, что германцы народ культурный и образованный. Правда, они пошли на нас войной, но то дело политическое. Простого народа это не должно касаться. Народ как жил при ком угодно, кормил сам себя, так и будет жить дальше.
Говорил тут приезжий партийный начальник на собрании, что, мол, фашисты жгут всё, рушат и истребляют наш народ, дескать, потому, что мы русские. Они ненавидят нас за то, что мы живем свободно и счастливо, строим коммунизм. Но он-то придерживается другого мнения. Всякие власти испокон веков воевали за свое место, почему и случилась эта война. Правда, люду жить стало не в пример лучше при нынешней, но ему и до неё жилось хорошо. Была бы голова да руки работящие, а остальное в жизни придет…
Заметив стоящего невдалеке Мефодия, Силыч оборвал свои размышления и потихоньку пробрался к соседу:
– Слушай, Кирилыч, у тебя случаем, табачком не разживусь? Свой, понимаешь ли, в спешке дома забыл, вот и страдаю. Эти нехристи не дали даже одеться как следует.
Мефодий молча вытащил кисет. Силыч, мастеря самокрутку, продолжал:
– Как ты думаешь, на кой ляд мы им спонадобились в такую рань? Второй, поди, час месим этот лужок, а всё непонятно к чему?! И ведь хоть бы что объяснили, проклятущие! Ох, не к добру это. Ты чтой-то молчишь, али тебя это не касается?
