знаю.
– Подумай, не спеши.
– Я не знаю, – повторил я немного истерично.
Схема выглядела как-то путано, компьютерно – будто рисунок из видеоигры или реконструкция гитлеровского бункера, которую я как-то видел на канале “История”, я в ней, если честно, ничего не понимал, да и помнил музей совсем по-другому.
Он ткнул в другое место.
– Вот этот квадрат, – сказал он, – Вот здесь были картины. Понимаю, все комнаты похожи друг на друга, но, может, ты помнишь, как далеко ты был от этого места?
Я с отчаянием глядел на схему и ничего не отвечал. (Отчасти план казался мне таким незнакомым потому, что на нем была изображена та часть здания, где нашли тело мамы – очень далеко от того места, где я был, когда взорвалась бомба, – хоть это я понял гораздо позже.)
– И ты никого не видел, когда выходил? – ободряюще повторил Моррис то, что я им уже и так сказал.
Я покачал головой.
– И ничего не помнишь?
– Ну, помню – накрытые трупы. Оборудование везде валялось.
– И с места взрыва никто не уходил? Не входил?
– Я никого не видел, – упрямо повторил я. Это мы уже проходили.
– И ты не видел ни спасателей, ни пожарных?
– Нет.
– Тогда, похоже, мы установили, что как раз, когда ты очнулся, им велели покинуть здание. Выходит, с момента взрыва прошло где-то от сорока минут до полутора часов. Как думаешь, похоже на правду?
Я вяло пожал плечами.
– Это да или нет?
Глядя в пол:
– Не знаю.
– Что – не знаешь?
– Не знаю, – снова сказал я, и наступила такая затяжная и неуютная тишина, что я даже боялся – вот-вот разревусь.
– А второй взрыв ты слышал?
– Простите, что перебиваю, – сказал мистер Биман, – но это действительно так необходимо?
Задававший мне вопросы Рэй обернулся к нему:
– Что, простите?
– Мне не слишком ясно, зачем заставлять его снова все это переживать.
Моррис сказал – старательно нейтральным тоном:
– Мы расследуем преступление. Наша работа – выяснить, что там произошло.
– Да, но есть же у вас какие-то другие способы для таких проверок. Я-то думал, что там все везде утыкано камерами.
– Само собой, – ответил Рэй довольно нелюбезно. – Только вот через пыль и дым камеры смотреть не умеют. Или если их взрывом к потолку развернуло. Так, ладно, – сказал он, со вздохом откидываясь обратно. – Ты говорил про дым. Пахло дымом или ты его видел?
Я кивнул.
– Пахло или видел?
– И то, и другое.
– А как думаешь, с какой стороны шел дым?
Я хотел было снова сказать, что не знаю, но мистер Биман еще не все сказал, что хотел:
– Прошу прощения, но в таком случае я никак не пойму, в чем смысл камер
