другой поставил перед Милен. Снова усевшись в кресло, Дин больше не вмешивался в разговор. На его лице было то самое выражение, которое возникает, когда чувствуешь, что дело выгорит. В глазах округлялись нули, и он в задумчивости обводил по кругу указательным пальцем толстые стенки стакана.
– Сто пятьдесят, – уже более уверенно выдала Лиз, видимо, осмелев после подзарядки.
– Сто. У тебя никто не купит картины, когда узнают, что он пытался от них избавиться. Три картины за год, что прошел с последней его выставки, – это мало. Думаю, он решил бросить писать. А ты, Лиз, пытаешься запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда.
– Не будь стервой, не мешай мне, – с вызовом бросила Лизбет и вся подалась вперед, словно хотела воззвать к совести Милен. Хотя всем в художественной тусовке было известно, что совести у нее сроду не было.
– У меня к тебе предложение, – начала Милен, проигнорировав ее выпад. Она давно привыкла к подобным словам, и они ее уже не цепляли, как раньше. Напротив, говорили о том, что ее хватка не ослабла. – Я знаю, у тебя есть еще одна его картина – «Демон заката», я хочу получить ее. Заплачу двести штук. А этих малышек сможешь продать после того, как пройдет наша выставка. Со своей стороны, обещаю не препятствовать твоему обогащению.
– Двести?! Мне за нее предлагали пятьсот, – негодовала Лиз, она снова вскочила с места и отошла к окну. Скрестив руки на груди, молча вглядывалась в скучный городской пейзаж, пытаясь успокоиться.
Дин тоже заелозил в кресле. Он вопросительно уставился на Милен, которая снова приподняла ладонь, показывая, что контролирует ситуацию.
– А если я не соглашусь на твою цену? – злобно ухмыльнулась Лиз и полезла в карман брюк за сигаретами. Встряхнув пачку, вытащила выскочившую из нее сигарету и прикурила.
– Тогда ты не сможешь продать ни одной картины, по крайней мере, за те деньги, на которые рассчитываешь. Ты же понимаешь, если просочится информация, что после дурки Доминик утратил вдохновение и решил завязать, изрезав ножом неудавшиеся работы, ты даже «Демона» не сможешь продать, и не только за пятьсот, но и за двести тысяч. Тебе придется искать новое дарование, а это, даже при огромном выборе на рынке, не так просто. Я же предлагаю тебе двести тысяч евро, плюс после окончания выставки ты сможешь загнать те, что принесла сегодня. Да, и можешь помусолить легенду о том, что Доминик пишет новый цикл работ. Подогреешь интерес публики, а там, глядишь, и сам мастер опять впадет в свое любимое состояние клинической депрессии.
Лиз выслушала доводы Милы с нагловатой улыбкой несправедливо обиженного, а потом быстро подошла к столу и, с силой вдавив в пепельницу окурок, провела им по дну, оставляя на прозрачном стекле длинный грязный след.
– Хорошо. Торговаться с тобой бесполезно, – зло выплюнула она. – Прошу только об одном: не лезь со своими критическими отзывами, пока я не продам работы.
Она подошла к сиротливо прижавшимся к стене картинам, застегнула чехол и, накинув длинную лямку на плечо, обернулась к Дину:
– «Демона» привезу
