первых уст.
Фрольцов опять внимательно посмотрел на опера и безразлично проронил, что рассказывать ничего не будет, что только вчера вышел из больницы и дома дел по хозяйству невпроворот. А поэтому пора бы и приступить к оформлению протокола, а о проблемах в его жизни он достаточно наговорился уже с медперсоналом психбольницы. Видно было, что Фрольцов действительно взял себя в руки и стал даже раздражаться. Ильин поспешил его успокоить и подтвердил его правоту о необходимости заполнения протокола. Поднялся и стал собирать различные бумаги в папку. Когда папка была сложена, спросил у продолжавшего сидеть Фрольцова:
– Что же вы сидите, поехали.
– Куда поехали? – удивился Фрольцов и заметно было, что уже почти вернувшееся к нему самообладание вновь готово его покинуть вместе с остатками терпения к странностям Ильина.
– Так к вам домой. Там все и напишем и осмотрим дом, вещи жены посмотрим, чтобы узнать, во что она была одета, когда исчезла, да и мало ли что еще увидим.
Фрольцов, явно, был очень удивлен и даже раздражен, но только пожал плечами.
Ильин, к радости водителя закрепленной за уголовным розыском «Латвии», выпросил у начальника и машину, и водителя и дал команду «на выдвижение» к дому Фрольцова. Оперу нравилось полушутя использовать выражение «выдвигаемся», а не обычное «поехали», так как первый глагол, по его мнению, знаменовал начало более ответственного процесса. «Поехали» можно сказать и гражданскому таксисту, а в розыске все были при погонах.
Дом действительно стоял у реки. В Пумпури. Это был типичный небольшой одноэтажный домик, обшитый крашеной вагонкой с характерной юрмальской полукруглой фаской. Как и большинство его архитектурных собратьев, стоял он на кирпичном, с выбоинами и трещинами, фундаменте. При доме – примерно три сотки земли с некошенной еще в этом году травой и уложенными от калитки до входа бетонными плитками. Комнат было три: гостиная, одна спальня и гостевая. Да плюс еще и веранда, захламленная каким-то старьем. В кухне газовая плита с баллонным газом и редкий по тем временам, явно импортный набор кухонной мебели. Убранство и мебель кухни и комнат очевидно свидетельствовали о былой принадлежности к категории дефицитной, доставаемой «по блату». Сами же комнаты требовали, как минимум, серьезной генеральной уборки, с тщательным проветриванием. Если эти процедуры повторить многократно, то был шанс со временем избавиться от устойчивого запаха притона. Ильину по по роду его деятельности этот запах был хорошо известен и он всегда удивлялся тому обстоятельству, что пропорции ингредиентов, порождавших его были не сильно важны и он всегда был одинаков, лишь бы присутствовали все составные компоненты. Это специфическая смесь запахов пустых бутылок из-под дешевого алкоголя, давно не опорожняемого мусорного ведра, непрочищенного слива кухонной раковины и затхлых тканей, забитых старой пылью и следами жизнедеятельности мух. Запах притона постепенно впитывается
