на меня напало какое-то оцепенение, и я не смогла откликнуться и закричать. Сидела и сидела на скамеечке, не шевелясь. А голос звал и звал меня из этого небытия… Наконец, я собралась с духом, вскочила и побежала назад по аллее к воротам. Навстречу мне бежала испуганная мама. Она схватила меня на руки, и проговорила:
– Что же ты со мной делаешь! Пропала, зову – не отвечаешь! Хорошо, что люди показали, куда ты пошла!
Мы вернулись на наш участок, мама собрала вещи, и мы отправились назад домой. По дороге я расспрашивала маму об этом необычном саде, спрашивала о том, почему там так грустно и по-особому тихо. Она мне неохотно отвечала, рассказала, что под каждым холмиком погребён умерший человек. И вообще – это не сад, а кладбище… Я слушала с любопытством, но никак не смогла моя душа вместить слово «смерть», его смысл…
В.В. Розанов в характерной для него парадоксальной форме рассуждал об этом слове: «Какой это ужас, что человек (вечный филолог) нашёл слово для «этого» – «смерть». Разве это возможно как-нибудь назвать? Разве оно имеет имя? Имя уже определяет, уже что-то «знает». Но ведь мы об этом ничего не знаем».
Младенчество не знает смерти… И слава Богу! У Бога все живы!
А в земном измерении я узнала, что это такое через четыре года, когда умер мой дедушка Степан. Он лежал на столе в новой гимнастёрке. Пришёл старый священник и отпел его. Я его узнала: ведь он меня крестил несколько лет назад. Я лежала на кровати и тихо плакала. Лежала в той же, нашей единственной, комнате, так как болела ангиной и у меня была высокая температура. Кадильный дым во время отпевания окутывал и меня…
А ведь всего четыре года назад этот деревенский богатырь, вынужденный жить в городе, с удовольствием занимался огородом. Осенью он привёз с нашего участка домой мешки с картошкой. Урожай был богатый, и он играючи хватал мешок за мешком и водворял их в нашем подполье. Как любили тогда говорить наши вожди: «Жить стало радостнее, жить стало веселее!»
С тех пор прошло более шестидесяти лет. Старое череповецкое кладбище по-прежнему принимает всё новых и новых насельников. Теперь там упокоилось много и моих родственников. Упокой, Господи, во Царствии Твоём рабов Твоих – Степана, Надежду, Василия, Лидию, Марию, Андрея, Киру, Калерию, Надежду, Ольгу, Алексея, Валентину, Алексея, Клавдию, Евфалию, Таисию, Николая…
А ещё наши родственники – Владимир, другой Владимир, Александр, Ростислав, погибшие в Великую Отечественную войну, лежат в безымянных могилах…
Но Бог всех знает, и у Бога все живы!
Глава 5
Непреклонный отец Валентин
На Красноармейской площади, где взорвали Благовещенскую церковь, стоял деревянный дом, в котором жили священники. Мимо нашего дома нередко проходили то моложавый дьякон, то священник с прихожанками, возвращаясь из Воскресенской церкви после службы. Сначала я видела пожилых батюшек, один из них – протоиерей Михаил Смирнов меня крестил.
