народная легенда, – отвечал он. – Меньше читайте на ночь моего отца».
Слуг Афлюн не держал, любил всё делать сам. И сейчас он представлял себе, как останется посреди леса, в тёплой тишине уютного дома, наедине с полубеспамятной Инной… И на десятки, сотни перебежек вокруг – никого, никого. Полная свобода.
В ровной песенке чёрта ему послышались перебои. Вот они усилились – и внезапно песенка оборвалась. Он встряхнулся, задёргал рычажки – систему передач, как назло, застопорило. Музыкант даже не успел отрулить, застрял на проезжей полосе. Выругался, включил аварийный пульсар и вышел.
Он плохо знал автомобиль. Машина была хорошая, дорогая, внимания требовала немного… Его объезжали и справа, и слева. Наконец, тормознула длинная пятиколёска. Высунулся водитель:
– Что стоишь, движению мешаешь?
– Чёрт помер.
– Ну-ка, дай глянуть.
Он поднял треугольный капот, что-то покрутил, куда-то сунул палец, понюхал.
– Да у тебя сосево кончилось! Что, недавно ездишь?
– Шесть лет. Но чтобы забыть заправиться – это впервые.
– Так и быть, поделюсь. До ближайшей заправки хватит.
Он перелил немного из своего бака в машину музыканта, стребовал двадцать кредиток и уехал.
Забыть заправиться! И проморгать индикатор уровня сосева! Нервы, нервы. Опасное затеял. Её же будут искать! Возможно, уже ищут. Но откуда они узнают, где его дача?
Узнают. Через братьев. Так что же, назад поворачивать?
Постепенно он успокаивался. Вспомнил, что Вовш со сподвижниками ушёл в бункер, у них долгий эксперимент, а Кимон за городом, на натуре. А Инну он успеет вернуть, в том же беспамятном виде. Скажет – ей стало плохо, вызвал врачей, врачи увозили неизвестно куда… Можно даже показать флакон – сама якобы из любопытства нюхнула…
На заправке впереди него стояла чёрная машина. Коротко стриженые парни, вышедшие из неё, были Афлюну знакомы. Они профессионально занимались не очень почтенными делами. Один приоткрыл багажник, и на Афлюна пахнуло трупом. Он поморщился. Это не укрылось от парней. Они подошли.
– Что, учуял?
– Н-н-нет…
– Не ври. Стой где стоишь.
Они сели в свою машину и стали совещаться. Форточки были открыты. Афлюн чутким ухом музыканта всё расслышал.
– Настучит в полицию.
– И что сейчас делать?
– Мочить.
– Зачем нам ещё одна мокруха?
– Заложит.
– Не заложит. Я его знаю. Это Афлюн Хатран, ритмовик.
– И что?
– Отпустим. Только пусть поклянётся родительскими яйцами.
Они вышли.
– Ну, давай, клянись, что не выдашь.
– Клянусь яйцами моего отца… – уныло затянул Афлюн.
Произнеся обязательство, он поднял голову. Опасные парни, больше не глядя на него, хлопнули
