после завершения рассказов визирь почему-то мрачнел. То вскакивал, принимаясь мерить шагами маленькую комнату, то глядел куда-то сквозь Афанасия, а то и вовсе выбегал из комнатки, будто на пожар. А потом возвращался и снова просил рассказать, как околдовывали обезьянцы человеческих отроков, о способах рубки булатом, так, чтоб сталь рассекала воздух без свиста и разваливала надвое глиняное чучело. Просил показать мешочки с порошком. Совал в них нос и осторожно трогал пальцем зелье, потом нюхал. Снова расспрашивал.
У купца сложилось мнение, что Мехмет ведет эти разговоры не просто так. Видимо, дела у хорасанцев в Индии шли плохо, местные жители объединялись вокруг уважаемых людей и часто бивали мухамеддинов. Вот и хотел один из верховных военачальников Мелик-ат-туджара не просто поболтать, поддержать раненого друга, но и узнать о численности исконных жителей этих земель, их способах ведения боя, вооружении и вообще что-то для своей армии полезное. Его трудно было в этом винить.
Наконец, лекарь разрешил купцу вставать. Опершись одной рукой о сухонькую, но крепкую ладошку Абу, он скинул ноги за край кровати. Утвердил босые ступни на прохладном глиняном полу и встал. Ухватившись свободной рукой за резной столбик и унимая дрожь в коленях, сделал шаг. Тело не подвело. Афанасий улыбнулся поддерживающему его лекарю. Ноги держали. Улыбнувшись еще шире, он отпустил столбик и шагнул уже полностью самостоятельно. И еще раз.
Почувствовав себя обновленным, словно бы переродившимся, Афанасий по-медвежьи облапил не успевшего отстраниться лекаря и подошел к занавеске. Абу лишь улыбнулся ему вслед, ничего не сказав.
При появлении купца, на котором была только повязка вокруг чресел, стражники вскочили на ноги, схватившись за кривые мечи. Увидев, что перед ними вчерашний больной, рассмеялись и снова уселись на ковры.
Афанасий опять поразился замедленности их движений и маслянистости глаз. Такое он видел на востоке уже не раз. В курильнях, на постоялых дворах, где продавали кальяны с гашишем. И стражники на воротах такие же. Тут хоть и столица земель хорасанских, а земли-то не свои, захваченные земли. Мало ли кто захочет посчитаться за унижения с одним из первых визирей нового правителя?
Постаравшись отогнать от себя мрачные мысли, Афанасий подставил лицо давно не виденному солнышку, льющему свет сквозь узкие окна под потолком. Зажмурился, по кошачьи ловя щекой солнечное тепло.
Чертиком подскочил старик, всплеснул руками, заскакал вокруг Афанасия, как беспокойная наседка перед вымахавшим ввысь кочетом. Замахал руками-крыльями:
– Радость, радость. Гость дорогой поправился! Поднялся на ноги, сила и стойкость коих сравнима со столетним карагачем…
– Полно, дед, не мельтеши, в глазах рябит. Хоть Абу встать и разрешил, а слабоват я еще…
– Слава Абу, достойному лекарю, чье искусство оживляет мертвых и заставляет Солнце и Луну с удивлением взирать с небосклона на дела людские!
Вышедший из комнатки
