избежать лишних неудобств и сэкономить средства, церемонию решили совместить по времени с еженедельной «трапезой клана» – присутствие на этом традиционном ужине было обязанностью всех Клаттоков, проживавших в пансионе, причем ни возраст, ни какое-либо недомогание не считались достаточным оправданием для уклонения.
Утро трапезного дня прошло спокойно. Отец Глоуэна, Шард, подарил сыну пару серебряных с бирюзой эполет, какие, если верить журналам мод, красовались на плечах хорошо воспитанных постояльцев самых привилегированных курортных отелей Ойкумены.
Как обычно, Шард и Глоуэн завтракали у себя в квартире. Они жили вдвоем – мать Глоуэна, Марья, погибла, когда ее сыну было три года. У Глоуэна сохранилось смутное воспоминание о заботливом присутствии матери. Он подозревал, что с ее исчезновением связана какая-то тайна, но Шард никогда не говорил на эту тему.
Факты не вызывали сомнений. Шард повстречался с Марьей, когда она прилетела с родителями на станцию Араминта. Шард сопровождал группу туристов – в том числе будущую невесту – в экскурсионной поездке по заповедным приютам, а впоследствии снова повидался с Марьей в Сарсенополисе на Девятой планете системы Аль-Фекки. Там они поженились, и вскоре после этого вернулись на станцию Араминта.
Женитьба Шарда на инопланетянке стала неожиданностью для клана Клаттоков и вызвала яростную суматоху, спровоцированную главным образом некой Спанчеттой, дочерью племянника управляющего пансионом, Фратано. Спанчетта, будучи замужем за уступчивым и безропотным Миллисом, к тому времени уже родила сына, Арлеса. Тем не менее, она давно и упорно, бесстыдно и тщетно пыталась завлечь Шарда в свои объятия.
В те годы Спанчетта была полногрудой, крупной молодой женщиной со жгучими черными глазами, буйным темпераментом и высокой перевязанной копной темных кудрей, вздымавшейся над головой наподобие взъерошенного конуса. Стремясь найти законное обоснование для не находящего выхода бешенства, Спанчетта воспользовалась затруднениями своей сестры Симонетты, которую в доме Клаттоков продолжали именовать детским прозвищем «Смонни».
Подобно Спанчетте, круглолицая Смонни отличалась выпуклостью форм, широкими покатыми плечами и склонностью покрываться испариной в разгоряченном состоянии. В отличие от чернокудрой и черноглазой Спанчетты, однако, на долю Смонни выпали волосы цвета жженого сахара и пронзительно-золотистые карие глаза. Симонетте нередко приходилось выслушивать бесконечно раздражавшие ее шутливые замечания по поводу того, что ей достаточно было бы хорошенько загореть, чтобы сойти за девушку с атолла йипов.3
Смонни добивалась своего с ленивой целеустремленностью. Спанчетта предпочитала бурный натиск, громкие слова и деспотические манеры; ее сестра действовала со льстивой, вкрадчивой или капризной настойчивостью, подтачивающей терпение противника подобно струйке воды, нашедшей слабину в плотине и в конечном счете заставляющей рухнуть непреодолимое, казалось бы, препятствие. Праздное времяпровождение не позволило
Союзы между йипами и типичными обитателями Ойкумены не давали потомства. По-видимому, йипы настолько обособились в эволюционном отношении, что их можно было считать отдельным подвидом человека – по меньшей мере, таково было распространенное мнение. Йипы, как мужчины, так и женщины, отличались привлекательной внешностью; миловидность их девушек даже вошла в поговорку.
