на террасе, и не услышали, как я вошел в квартиру. В часы пик здесь бывает довольно шумно. Так вот, Лика говорила Вике что-то вроде: «Нет, ты этого не сделаешь. Ты вообще осознаешь последствия? Это повлияет на каждого, неужели тебе самой не очевидно?» В этот момент я вышел на террасу, и Лика тут же замолчала на полуслове, а потом перешла на невинные темы.
– И ты не спросил, что они обсуждали?!
– Хотел спросить, но Лика бросила Вике фразу типа «потом поговорим про Францию». Вика как-то упоминала о своей идее продать долю в совместной теннисной школе и открыть собственную, во Франции. Я подумал, что она собралась переезжать, а Лика ее отговаривает. Они обе вели себя очень естественно, легко переключились на разговор со мной, и позже у меня не возникло даже мысли о возвращении к этой теме. Черт! Я похоже, повел себя как доверчивый идиот.
– Ну а что ты должен был подумать? Это только теперь мы во всем начали видеть повод для подозрений, а раньше жизнь казалась почти безоблачной. Да, действительно, Вика пару раз заводила разговор о школе во Франции. Но вряд ли разговор, который ты услышал, касался этой темы. Кстати, тебе не кажется, что с тех пор, как я к вам переехал, Лика стала меня избегать?
– С чего бы вдруг? Думаю, у нее просто мало времени: так много всего сразу на нее обрушилось: родители, Ванька с Алисой, теннисная школа, которую она теперь тянет одна.
Но, перечисляя Ликины сложности, я начал осознавать, что Даня, пожалуй, прав: Лика избегала общения с ним, буквально со дня его возвращения из Сиэтла. Она явно переживала за него, возможно даже больше, чем за Алису и Алену, и тем не менее не поехала со мной в аэропорт его встречать. А с тех пор, как Даня переехал к нам, Лика стала возвращаться домой лишь поздно вечером. Утром она либо убегала чуть свет («много работы»), либо оставалась в постели до тех пор, пока мы с Даней не уезжали на офис («неважно себя чувствую»). Внезапно я ощутил внутри неприятный холодок: в поведении Лики что-то было очень и очень не так.
Пока я размышлял, Даня внимательно наблюдал за мной, словно пытаясь угадать, о чем я думаю.
Я невольно вздохнул.
– Возможно, ты и прав.
Он кивнул.
– Сначала я думал, что Лике в ее горе просто тяжело общаться еще и со мной, помимо отца, мамы и малышни. Но после нашего с тобой разговора начинаю подозревать, что у ее поведения могут быть другие причины.
– Лучше не мучиться подозрениями, а дождаться ее возвращения и прямо спросить об их загадочном разговоре.
Лика вернулась около полуночи. Мы с Даней караулили ее в гостиной: два предыдущих вечера, пользуясь нашим пристрастием к террасе, она незаметно проскальзывала в спальню и не выходила оттуда до утра, ссылаясь на адскую усталость.
Услышав, как хлопнула входная дверь, я поспешил навстречу жене.
– Мы здесь, Лик! Ждем тебя в гостиной.
Через минуту она бесшумно вошла и, быстро кивнув, замерла на месте, настороженно переводя взгляд с меня на Даню и обратно. После разговора
