потом в мастерской пана Золотницкого. Семь лет положила на это, оттого и замуж поздно вышла. Спросишь, жалею ли я об этом? Нет, не жалею. Да и можно ли завидовать тем дурехам, которые сразу же после гимназии замуж повыскакивали? Пеленки, семейный быт… от такого однообразия и взвыть можно.
Она разлила кофе по чашечкам и как бы невзначай спросила:
– А вы, простите, давно женаты?
– Мне показалось, что мы уже на «ты» перешли, – урезонил Ванду Самарин, – ну, а насчет моей женитьбы… Не поверишь, но до сих пор в холостяках хожу.
– Что так? – искренне удивилась она.
– Сначала учеба в университете, потом работа следователем, и так чин за чином в Московском окружном суде.
– Так ты что, москвич?
– Коренной.
– А в Петрограде как оказался?
– Командировали на время, но получилось так, что уже два года как здесь живу. Как говорится, человек предполагает, а Бог располагает.
– Вот это правильно сказано, – согласилась с ним Ванда и тут же: – Ну, а невеста, надеюсь, есть?
– К сожалению, нет, – и он развел руками.
Судя по всему, подобное холостяцкое состояние Самарина Ванду вполне устраивало, и она уже более заинтересованно спросила:
– Так ты, значит, юрист?
– Можно сказать и так. В прошлом – следователь по особо важным делам.
– А сейчас работаешь в этой самой комиссии, которую возглавляет Горький?
– Да. И был командирован Алексеем Максимовичем, чтобы уговорить твоего мужа принять участие в работе комиссии.
– А я бы могла заменить Моисея?
– Думаю, да. Но более конкретный ответ может дать только сам Горький. И, естественно, после разговора с тобой. Кстати, о чем он наверняка спросит, так это о том, почему вы с мужем не эмигрировали за границу? Насколько я догадываюсь, у вас все возможности для этого были.
– Были, – кивком головы подтвердила Ванда, – да все уплыли. А почему сразу в тот же Париж не уехали, когда вся эта заварушка в семнадцатом началась?.. Не знаю. Сама порой задаю себе этот вопрос и не могу найти разумного ответа. Хотя, признаться, у Моисея появилось такое желание полгода назад, когда Карл Густавович с Россией распрощался.
«Карл Густавович с Россией распрощался…» – невольно вскинулся Самарин, зацепившись за эту фразу. Судя по всему, такое желание у Менделя появилось в тот самый момент, когда Фаберже пригласил его для оценки тех бриллиантов и ювелирных изделий, которые он затем сложил в дорожный саквояж…
Когда Самарин шел в этот дом, он даже представить себе не мог, что вдова Менделя упомянет в разговоре Карла Фаберже, оттого и вынужден был изобразить на своем лице удивление.
– Карл Густавович… это тот самый Фаберже, который…
– Да, тот самый, – подтвердила Ванда, – придворный ювелир императора всероссийского, поставщик Высочайшего двора. – Эти слова она произнесла
