по городам и селениям, посмотрела глазами каждого, до кого смогла дотянуться. Осторожничала, таилась, но все равно чувствовала, как ее невыплаканная боль оседает в чужих душах.
“Встречаются люди, в которых легко утонуть, раствориться”, – звенел в голове предостерегающий голос бабушки. Защитная реакция. Застарелый, слежавшийся детский страх. Пускай, мне терять нечего, думалось ей. И с чего бабушка решила, что забыть себя, раствориться в ком-то и прожить, пусть неосознанно, другую жизнь, плохо? Что если отец сам не захотел возвращаться, как теперь этого не хочется Сид? Точка отсчета – похороны Маро в саду. “Я отправляюсь в путь, забирайте меня без остатка”.
Не забрали. Ни в тот день, ни в последующие. Люди из разных концов земли, говорящие на разных языках, с кожей от снежно-белого до мазутно-черного – ни одно их чувство не казалось Сид настолько притягательным, чтобы закрыться в нем от собственной боли. Однажды она пела колыбельную не родившемуся ребенку – и отчего-то знала, что он запомнит каждое слово. В другой раз подбросила слепой женщине картинки из собственной жизни – поселковые улицы, высокое небо, перерезанное веткой с набухающими почками, искрящуюся на солнце речку, остатки древней постройки в гуще леса, круглый каменный дольмен, достопримечательность и древность. Женщина заплакала, ее эмоции сплелись в такой плотный и болезненный комок, что Сид испугалась, поспешила убраться: не хотелось менять одну боль на другую. И когда в следующий раз ей выдался шанс донести до глухого, как звучит человеческий голос, она им не воспользовалась.
В следующее лето Сид не смогла отыскать могилу пса, сад густо зарос крапивой и сорняками. Обжигала руки до волдырей, раздвигая заросли, но выложенной плиткой могилки будто никогда не было. В память о псе Сид отправилась к морю. Долго скиталась, прежде чем нашла верную дорогу. Но в отличие от прошлого раза, подарившего Маро имя, вода была грязной, мутной, с гнилостным запахом.
Шло время. В календарях менялись числа, на работе все чаще появлялись новые, молодые лица юношей и девушек, едва выпустившихся из учебного дома. Сид время от времени приходилось обучать их, вводить в курс дела. Однажды она поймала себя на мысли, что это новое поколение по-настоящему ее боится. Слишком уж ребята робели, терялись.
– А вы совсем не такая, как мне рассказывали– засмеялась однажды девушка, которую назначили временной помощницей Сид. Сперва та съеживалась, обмирала испуганным зверьком, стоило к ней обратиться, но затем порядком осмелела, стала навязчиво-болтливой. Обычно Сид пропускала ее слова мимо ушей, но в тот раз не смогла.
– И что же тебе про меня рассказывали?
– Ну… – девушка замялась, – в детстве мама, когда что-то мне запрещала, говорила про ведьму, что живет на краю поселка. Якобы она придет и заберет меня, если я буду плохо себя вести. А в учебном доме нас предупреждали не играть в той стороне, где вы живете. Толком никто ничего не объяснял, и мы сочиняли про вас всякие страшные истории…
– Придет
