чтобы разрядить обстановку.
– А я однажды встретил Джорджа Шиаринга, – вспомнил я.
– Джазового пианиста?
Я кивнул:
– Кто-то нас познакомил, сейчас уже не припомню, кто и по какому случаю. И он с ходу выдал три или четыре шутки про слепых. Не слишком смешные, но не лишенные смысла. Допустим, встречаешь слепого человека и прекрасно понимаешь: он слеп, но научился убираться у тебя с дороги, привлекая внимание к своей слепоте.
– Да, примерно так же поступил Джек. А потому я не отстала и спросила, что же все-таки с ним произошло.
– И?…
– Взвалил всю вину на чертовы ступеньки. Сказал, поскользнулся на одной, упал и разбил лицо. Очевидно, его дружок увидел в том другой смысл, так выразительно закатил глаза. Я хотела спросить, что за ступеньки, но не успела и рта открыть, как он принялся снова благодарить меня за выступление, а потом отошел, чтобы пропустить ко мне другого человека.
– Девять, – пробормотал я.
– Девятая ступень? Или ты хотел сказать «нет» по-немецки?
– Он замаливает свои грехи. Во всяком случае, пытается.
– Когда я этим занималась, все сводилось к объятиям, слезам и извинениям. И еще пару раз – к недоуменным взглядам людей, которые никак не могли понять, за что же я извиняюсь.
– Что ж, наверное, у вас с Джеком разный круг общения. Да и просили вы прощения за несравнимые вещи.
– Однажды меня вырвало на одного парня.
– И он не врезал тебе по физиономии?
– Да он даже этого не помнил! По крайней мере сказал, что не помнит, думаю, из вежливости. Хотела спросить: разве можно такое забыть?
Я взял счет, решил расплатиться, как обычно, но она настояла, что платим пополам. А выйдя на улицу, вдруг заявила, что страшно устала, и не обижусь ли я, если она поедет домой без меня? На что я ответил, что это неплохая идея, потому как сам я тоже устал. Сегодня четверг, так что все равно увидимся через два дня. Я остановил такси, придержал дверцу, и тут Джен сказала, что может подбросить меня до гостиницы – это ведь почти по пути. Но я ответил, что пройдусь пешком, не мешает растрясти жир после десерта.
Я проводил взглядом такси, машина двинулась на юг, ко Второй авеню, и потом попытался вспомнить, когда последний раз пил немецкое пиво. У «Джимми Армстронга» подавали темное разливное, казалось, я до сих пор чувствую его вкус.
Я заставил себя пройти пешком два квартала, потом поймал такси.
Вернувшись в гостиничный номер, я разделся и принял душ. Потом позвонил Джиму Фейберу:
– Что, черт возьми, со мной происходит? Она сказала, что устала, и теперь мы увидимся только в субботу.
– Ты ведь хотел провести эту ночь у нее. Во всяком случае, так мне показалось.
– И еще она спросила, не против ли я такого расклада. Ну и я ответил, да, конечно, все нормально и просто прекрасно.
– А на самом деле думал и чувствовал другое.
