будто нежные голоса флейт в сумбурный оркестр, пение невидимых птиц.
Даже на редких приемах в доме деда Исабель не видела столько людей сразу и никогда – такого количества своих сверстников. Учитывая, что они прибыли не первыми, но далеко не последними, а люди все продолжали прибывать, соискателей, стремящихся пройти Испытание и стать учениками Академии Трамонтана, в этом году будет много. Взрослые не спешили одергивать удивленных и завороженных подростков, прибывших в это место впервые, и лишь следили, чтобы дети оставались рядом и не проявляли дурных манер.
Исабель ровно на полшага позади деда – крохотная разница, подобающая случаю. Глава семьи был крайне требователен в подобных вещах, и она постоянно сверялась с внутренним списком того, как должно: дистанция, интонации, выражение. Дон Фернандо остановился, и девушка украдкой скользнула взглядом по его лицу.
Здесь, среди множества людей, большинства из которых не коснулась еще седина, дон Фернандо Альварес де Толедо, герцог Альба, казался глубоким стариком. Его смуглое, остроскулое лицо, будто вырезанное из темного дерева, иссекали морщины: у сурово поджатых губ, между сведенными бровями они были особенно резки. Аккуратная эспаньолка и коротко стриженные волосы уже наполовину обратились в старческое серебро, но порывистость хищной птицы, в мгновение переходящей от покоя к броску, и зоркость черных глаз, полускрытых под пергаментно-тонкими веками, как и неизменная военная выправка, сделали бы честь и юноше.
Она должна была быть такой же безупречной, чтобы каждый, глядя на них, видел, что никто из рода не уронит достоинства и чести, и уж точно не будет пялить глаза по сторонам и позволять лицу выдавать все чувства. Но она…
Исабель глянула на свои руки – так и есть, напряжение дало себя знать: пальцы нервно сжаты, до белизны в костяшках. Стараясь расслабиться, она сделала тихий глубокий вдох, но тут же раздраженно нахмурилась, осознав свою ошибку – Ксандер, безмолвно стоявший у нее за спиной, конечно, наверняка заметил: эти глаза цвета темного моря отмечали все. И особенно – все то, что касалось ее: так следят за бешеной собакой, или за ядовитой змеёй. Она было вспыхнула злостью, но тут же поймала эту злость за хвост, успокоила, прежде, чем к ладоням прилила первая волна гибельного жара.
Другие ее ровесники, отметила она с некоторым удовлетворением, были ошеломлены и взволнованы не менее ее, а держали себя в руках, пожалуй, и похуже: хоть послушно держались своих взрослых сопровождающих, отвешивая поклоны всем, кого те приветствовали, и то хорошо. Исабель снова посмотрела на полного достоинства деда, но успокоится это не помогло – как бы она ни следила за осанкой, плечи то и дело поднимались в неуютном защитном жесте, опускался подбородок, а распущенные волосы, вместо того, чтобы, как в рыцарских романах, шелковой волной ложиться на спину, угрожали зацепиться за пышную отделку
