скинул тапки и едва не плача схватился за распухшие ступни. Ролевичка несильно потянула за аркан.
– Матур, (Идём.) – она указала остриём на его ступни, а затем на дом. – Та кар эвоу. (Там есть мазь.)
В доме оказалось тепло, сухо и… пусто. Похоже, никакими любителями исторической реконструкции там и не пахло. Зато пахло варёным мясом и хлебом. Артём сглотнул слюну. После приёма «лекарства» есть хотелось хоть плачь.
Девушка усадила его на деревянную скамью и, пригрозив ножом, развязала путы. Пока юноша растирал запястья, она достала с полки небольшой глиняный горшочек с тряпкой вместо крышки и протянула пленнику.
– Эвоу.
Артём сдёрнул тряпицу и недоверчиво заглянул внутрь. В нос ударил острый запах трав. Девушка указала на ноги и сделала жест, будто мажет хлеб маслом.
– Мазь что ли?
Юноша зачерпнул вязкой субстанции болотного цвета и ещё раз понюхал.
– Ладно, была не была!
Он скинул ветхую обувь и мазнул по потёртости, но вместо ожидаемого жжения почувствовал приятную прохладу. Оглядел ступни и уже без опаски стал обильно их натирать.
Тем временем девушка сняла с тлеющего очага увесистый котелок, поставила на стол, достала глиняную посуду. Артём закончил с ногами и сглотнул слюну. Запах из котелка отозвался резью в желудке.
Ролевичка плюхнула в миску наваристой каши, воткнула деревянную ложку и протянула пленнику.
– Сай. (Ешь.)
Артём не заставил уговаривать себя дважды.
Тем временем девушка наполнила до краёв вторую миску, так же приправила ложкой, но есть не стала. Вместо этого вернулась к очагу и, подкинув поленьев, стала дуть на угли. Воспрявший огонёк резво принялся за свежую пищу, затрещало сухое дерево. После этого ролевичка выудила из глубокой ниши тёмную бутыль и вместе с кружкой поставила возле нетронутой миски.
Артём наслаждался жгучей кашей и не очень-то удивлялся происходящему. Лишь мелькнула мысль, что ролевичка кого-то ждёт, но она выветрилась из головы вместе с последней ложкой. Юноша отодвинул опустевшую посуду и сыто откинулся на лавке.
– Красавица, а попить что-нибудь найдётся? – он едва подавил зевок. Отяжелевший желудок, согретый теплом очага, стал клонить в сон.
Девушка не поняла, и Артём потянулся к бутылке, но в стол рядом с ладонью тут же воткнулось лезвие.
– Отоа, арохо! (Осторожно, чужак!)
Юноша одёрнул руку и насупился. В голове вдруг заскрёбся червячок сомнения. Судя по всему, она и не ролевичка вовсе, иначе давно бы уже обмолвилась по-русски. Тогда кто? И куда Артём попал?
На крыльце заскрипели ступени, распахнулась входная дверь. Ролевичка подскочила как ужаленная. В дом вошёл мужчина далеко за сорок, с хорошей проседью и шрамом через бровь. Одет он был тем же фасоном что и девушка, да и на лицо чувствовалось родство. Артём замер.
– Отец, – хозяйка приобняла мужчину, – как охота?
Он
