впервые. А сейчас, что это? – совсем заинтригованная, спросила Далла.
– Блинчики, – ответила уже раззадориваясь Ли.
– Ты готовишь на мне?
– Да, вот же, – повторяя движение, сказала Ли, – я размазываю лопаточкой масло по дну, мешаю тесто и лью на сковородку…
– А еще что? – успокоилась, и снова расслабилась Далла, поняв наконец-то, что именно происходит.
– Шью.
Далла молчала. Она уже поняла, что Ли не шутит. Эта очередная ее выдумка пришлась Далле по вкусу. Молчанием она показала, что внимательно слушает и теперь в большей мерее ее интересует не массаж, а то, что Ли расскажет. У них была гласная и негласная договоренность, что Ли убаюкивает любимую голосом всегда, когда только это возможно. Ничей больше голос так не действовал на Даллу. Она вообще не любила ни с кем спать. Кровать для нее – сугубо личная территория. И, это стало настоящим откровением для Даллы, что она не просто лучше спит в объятиях Ли, но и засыпает изумительно сладко, когда та рассказывает ей любые истории, пусть даже самые ахинейные.
– Вот я складываю края ткани вместе, и подворачиваю еще раз, – подхватила их милейшую игру Ли, – ведь я еще не умею оверложивать, но края надо сберечь, чтоб не сыпались.
Все свои движения Ли дублировала пересказом и Далла уже полетела в пространство их общих грез. Она не просто чувствовала теплую руку, острые ноготки и ласковые пальчики, она видела, как ее спина, плечи, шея, да кожа, превращаются в материю, которой Ли занимается.
– Немножко повяжу, – сказала тихим напевом Ли, выкручивая пальцами воображаемые петли так, чтоб кожа ее пальцев всей поверхностью касалась кожи спины Даллы.
– Захват, протягиваю нить, и снова захват…
Она оплетала «косичкой» больную зону. А в момент замыкания круга, ее чары действовали остро и точечно, ибо Далла сразу переставала чувствовать один слой боли за другим. А точнее, одну волну за другой, если бы это описывала Ли.
Каждый интерпретирует по-разному свои ощущения. Кто-то представляет любую боль вмешательством другого человека и описывает ее, словно орган или часть тела зажаты в кулак да в тиски. А кто-то меряет боль кольцами, как на дереве. И она слоями ложится, всей своей тяжестью давая знать степень опасности. Иногда люди связывают свою боль с нитью. И тогда ее могут вообразить вьющейся, плетущей, собирающейся в клубок или безобразный комок. Кто-то боль воображает волнами океана, набегающими на берег. Кто-то сгустком темноты, и чем мрачнее, тем беспокойнее реакция на боль. А бывает еще звон, назойливый, не выносимый, сводящий с ума. Тогда громкостью и продолжительностью описывается болезнь.
Так устроен человеческий мозг – мы все пробуем и примеряем ассоциациями. Как же иначе? Основное большинство слов уже выдумано. Последующие будут пародией на базис. Но, каждый чувствует по-разному, индивидуально. А слово для всех одно. Как быть?
Ли занималась творчеством на спине Даллы до тех пор, пока та ни заснула, расслабившись.
