спорта, воспользовавшись этим, вытянул ноги. Элиот протиснулся и сел на сиденье напротив Сэм. Наклонившись в проход так, что его лицо было на одном уровне с лицом девочки, он продолжал разговор чуть дрогнувшим голосом:
– Я могу ответить тебе честно?
Встревожившись, она сощурила глаза. «Только бы он не сказал мне, что люди правы. Что я ненормальная. Я умру на месте от стыда».
– Я, в общем-то, согласен с Фергюсом. Я не думаю, что ты вправду хотела увидеть эту старуху. Я хочу сказать, твою подругу.
«Черт-те что», – подумала Сэм, задетая за живое. Она поднесла пальцы к губам, как будто хотела погрызть ногти.
– Почему ты так говоришь?
– Честно, Сэм, мы же были у ее двери. Достаточно было проявить настойчивость…
– Постой, ты думаешь, что я устроила весь этот цирк…
– Не сердись. Я тебя ни в чём не упрекаю, но, по-моему, Фергюс прав. Можно было продолжать звонить. Я согласен с ним: ты сама не знаешь, чего хочешь.
Ее лицо вспыхнуло, как от пощечины.
– Откуда ему знать, твоему Фергюсу, чего я хочу? – спросила она искаженным от гнева голосом.
Элиот ответил, невольно повысив тон:
– Извини, но я был там. Мы ее видели, старуху, окей? Она была у окна. Все ее видели.
– В том-то и проблема…
Элиот поднял брови.
– Объясни!
Сэм скрестила руки, нарочито склонившись к газете соседа.
– Ничего, ничего…
– Мы были лишними, это ты хочешь сказать?
Тут ее прорвало.
– Вот именно! Я ведь тоже ее видела, а ты как думал? Я не идиотка. По-твоему, человек, который живет один, да еще инвалид, может открыть кому ни попадя? Поставь себя на ее место, Элиот. Неужели это трудно понять? Фергюс ревет как ишак посреди улицы «Мэдди!», ты хихикаешь, а я посередке между вами. Ну вот, для нее и я туда же. Она закрыла занавеску. Три хулигана орут под ее окном: естественно, она испугалась. Надо еще сказать, что вы в вашем прикиде…
– Что наш прикид? Насколько я помню, когда на тебя напали, наш прикид тебя не смущал. Мы хороши, чтобы спасти тебя от ублюдков, а потом бай-бай, валите восвояси, так? Мы портим картину? Тебе не нравится куртка моего старика? Ты будешь меня учить, как мне одеваться? Давай дальше, если на то пошло, ты уже почти обозвала меня расистом, хотя даже не знаешь, кто я.
Элиот перевел дыхание, сам удивившись посыпавшимся как горох словам. Он уже злился на себя, но увидел, что она дрогнула, и новая волна гнева затопила его, прорвав последнюю плотину.
Он ткнул пальцем, словно нанося последний удар, жестоко, злобно.
– И не вздумай больше учить меня насчет Фергюса, слышишь? Ты не стоишь его мизинца. Он чуть не попал под автобус, так спешил к тебе на помощь, и, честно говоря, не стоило. Мещаночка, вот ты кто!
«Хорошо припечатал», – подумал мужчина с газетой – даже его достали разбушевавшиеся страсти. Отвлекшись от хроники
