сколько хватало глаз разлился девятнадцатый век. Несколько обветшалых особняков, затерянных среди бетонных зданий, теперь выглядели значительно новее, из труб неспешно бежал дымок, намекая на вечернюю трапезу, а многоэтажные дома, еще утром покрывавшие деревянных соседей презрительной тенью великанов, испарились без следа.
Десятки вечеров провели они здесь, прогуливая школьные занятия и вызывая родительский гнев, перенося на бумагу старинный квартал, не упуская ни одну из тысячи деталей, рисуя дам в причудливых платьях, отделанных игольным кружевом, мальчишек, торгующих пирожками с вязигой, и лавочки, набитые заманчивыми жестяными шкатулками с чаем и печеньем.
И вот теперь этого дома больше не существовало в природе. Он ушел в рай для деревянных построек – если таковой, конечно, имеется.
Гибель особняка оказала неизгладимое впечатление на этих двух пареньков, которые уже совсем скоро превратят Семизвонск в самый необычный город на земле.
Рустем Темирханов – разумеется, если отминусовать от него баснословные капиталы отца, – не представлял из себя ничего из ряда вон выходящего; Евгений Чернышов, напротив, был одарен всяческими талантами.
Начать хотя бы с того, что с детства он отличался сообразительностью; уже в пять лет, когда бабушка пересказывала ему разные истории из Ветхого Завета, мальчик резонно заметил, как Иисус Навин мог остановить солнце над Гаваоном, если оно и так не движется. Старушка не нашлась что возразить и впредь стала более осмотрительной в выборе сюжетов. Отца он озадачил вопросом, отчего в летописи Киев назван матерью городов русских; в 12 лет, когда в школе проходили курс мировых религий, он невинным тоном осведомился, почему христиане с таким энтузиазмом ждут Страшного суда, если души после смерти сразу распределяются в ад или рай, а чистилище – лишь неуклюжее изобретение богословской мысли тринадцатого века? Не для того ли его, собственно, и придумали его, чтоб прикрыть брешь в логике?..
В общем, он все подмечал и ко всему придирался, но самый болезненный вопрос так никому и не задал: почему у греков, столь искусных в архитектуре, не нашлось музы-покровительницы этого благородного ремесла, в то время как литературу, например, опекали целых шесть мифических полубогинь?
Главной страстью Чернышова, как можно догадаться, была как раз архитектура, столь незаслуженно брошенная античными божествами на произвол судьбы. Он хотел стать архитектором, да не каким-нибудь заштатным, а самым лучшим; у него имелись к этому большие способности. Правда, была у юноши одна странность, которая беспокоила родных – его частенько заставали говорившим с самим собой. Родители несколько раз показывали отпрыска докторам, но те не обнаружили никаких признаков сумасшествия.
Как выяснилось намного позднее, он общался вовсе не с собой, а с окружавшими его домами. Все началось с диалогов со стенами собственной комнаты, потом он научился
