Очень осторожно.
Нужно будет выбрать по 12 червей с пятидесяти чашек Петри, а, значит, взять шестьсот чаш и раза три обработать их, чтобы очистить от плесени, – всего выходит 1800 раз. И наконец покончив со всем этим, произвести новый отбор. Вот почему он вчера удрал. Бежал, осознав, какой объем работы ему предстоит сделать, чтобы все исправить. Это же просто невозможно – в том смысле, в каком невозможными принято называть посильные, но очень трудоемкие задачи. Когда точно знаешь, что, несмотря на сложность дела, выполнить его можно, но от мысли о том, сколько всего предстоит, миссия кажется невыполнимой. Его так и подмывает сдаться и начать все заново. Отказаться от попыток выискать что-нибудь в этой помойке. Оторвавшись от окуляра, Уоллас смотрит на стопку чашек. Поправляет их, и они тихонько поскрипывают под его пальцами. Можно просто взять и все их выбросить. Он прижимается лбом к окуляру.
«Будь оно все проклято. Будь оно все проклято».
Хенрик, – думает Уоллас, – знал бы, что делать. Хенрик сказал бы: «Чего раскачиваешься? А ну за работу!» Уоллас берет лабораторную петлю – стеклянную трубочку с титановым держателем. Разжигает горелку. Сладковатый гнилостный запашок природного газа, искры во все стороны, и, наконец, рыжее пламя. Он тычет кончиком петли в огонь, чтобы простерилизовать его. Берет новую чашу, покрывает кончик бактериями кишечной палочки, чтобы тот стал липким, а затем вставляет под окуляр микроскопа одну из старых чашек. Это все равно что пытаться разглядеть что-то сквозь навес. Уоллас смотрит очень внимательно, пытается засечь хоть какое-то движение, перемещает стеклышко так, чтобы свет падал на пластину под разными углами, снова вглядывается, ждет, вглядывается, перемещает стеклышко, ждет.
Наконец, он замечает червя, к спинке которого прилипли зеленые споры, осторожно, более чем осторожно, подцепляет его петлей, словно захватывает металлическим краном приз в игровом автомате. И вот уже червь, вырванный из своего мирка, взмывает вверх, поддетый петлей. Уоллас сажает его на чистую чашу. Сколько вокруг пустого пространства, просто фантастика.
Один есть.
Осталось проделать то же самое еще пятьсот девяносто девять раз.
Уоллас опускает петлю. Начало положено.
Нематоды живы – уже легче. Уоллас ожидал худшего. Однако среди них оказалось больше стерильных особей, чем он ожидал, а это плохо, неспособные к размножению черви ему не подходят. Словно разгневанный божок, он швыряет их в пламя.
В его отсек проскальзывает Бриджит, одетая во что-то мягкое и серое, и садится на бывший стул Хенрика.
– Уолли, – раздраженно сообщает она. – Мамочка сегодня не в настроении.
– Небось бесится из-за моих нематод.
– Да, не повезло, – искренне сочувствует Бриджит. Она всегда хорошо к нему относилась, и в этом не чувствуется никакого подвоха. Нет ощущения, что она
