и гладил его по щупальцам перед сном, отлично видел в темноте и понимал птиц. Приятели знали о его странностях и дружески высмеивали.
Да черт бы с ними, он привык. Тоха шел домой, все думая о ненормальном поведении птиц, преследовавших его молчаливой толпой вот прямо сейчас. Птицы не летели. Стая голубей молча шла за ним уже минут десять. Ему не было страшно или не по себе, ему было интересно, что им понадобилось. Тоха остановился и обернулся. Голуби замерли, сложно сказать, сколько их было, – около сотни, целая армия. Своим необычным зрением парень ясно видел слишком умные, оценивающие глаза у птиц: не птицы – пришельцы какие-то.
– Семок нет, все скормил уже сегодня. Приходите завтра, – сказал он голубям и, посчитав дело законченным, попытался продолжить маршрут. Не тут-то было.
Орава пернатых взлетела как один и всей мощью обрушилась на Глюка. Острые клювы пробивали одежду и кожу, когти царапали, крылья били.
– Вы че творите, озверели? Я же вас кормлю! – отмахивался руками парень, да безуспешно.
Он пытался бежать, но, ничего не видя среди мелькающих птиц, упал, стукнулся головой о камень и отключился.
Приходил в себя долго и тяжело, больше благодаря местной собаке, облизывающей ему лицо, а Тоха этого терпеть не мог, ему было настолько противно, что он нашел в себе силы и поднялся с земли.
– Спасибо, пес, – сказал он лохматому маленькому кобелю, брезгливо вытирая лицо рукавом. Тот махнул хвостом и убежал.
Светало, Глюк стоял посреди пустыря как пугало – весь в перьях и помете, понимание произошедшего отсутствовало напрочь, знобило и тошнило.
Долго отмывался в ванной, шипя от боли в ранах, а потом была неделя агонии, лихорадки и бреда. Родители в очередном запое не видели, как на теле сына вырастали и выпадали перья и когти, как он метался в бреду, видя то, чего видеть не мог: будто сидит он на Эйфелевой башне в Париже, на факеле статуи Свободы, ходит по Красной площади и множеству других мест, где он никогда не был. Порой он видел калейдоскоп картинок одновременно – прямой трансляцией в мозг с разных каналов, очень быстро, не так, как воспринимают люди.
Очнулся Глюк радостным солнечным утром уже не человеком.
– А что привело тебяу в Питер? – подозрительно прищурился кот.
– Ща расскажу.
Все из-за того, что зимой начался бум странностей – с ним говорили коты во дворе:
– Яга. Питер.
А домашние животные раньше помалкивали, только смотрели странно.
Тени шептали:
– Яга-а-а.
Ночами призраки мешали ходить через пустырь, приставали все с той же Ягой.
Наконец на карниз прилетел ворон, стукнул клювом в стекло и прокаркал:
– Яга! Пора!
Пришлось ехать, и голоса оставили его в покое только на въезде в Питер. Зачем им всем она далась, никто не пояснял.
– Ну
