стал подполковником и не пошел выше. Родство с рецидивистом здорово подпортило ему анкету. А младший брат – жизнь. Сколько помнил его Геннадий Ильич, столько тот врал и крал. Больше ничего не умел делать.
– Хотел тебя обрадовать, – сказал брат.
– Не получилось, – отрезал Геннадий Ильич. – Не обрадовался я. Пока.
Он прервал звонок и отправился на кухню делать лечебную смесь из лимонного сока и анальгина. Перед глазами мелькали точки, напоминающие микробов под микроскопом. На тошноту и недомогание накладывалась тревога за Сергея. Вчера как ушел из дому утром, так больше не возвращался. На звонки не отвечает. Распсиховался из-за матери. Мерзавка она. Приперлась спозаранку и все испортила.
Геннадий Ильич вспомнил совет сына купить оленьи рога и поморщился. Тревога сменилась глухой обидой. Если Сергей обосновался у кого-то из дружков-спортсменов, то так тому и быть. Или подругу себе завел? Ну-ну, дерзай, сынок. Глядишь, и тебе тоже рога пригодятся.
Телефон снова зазвонил. Допивая кисло-горький сок, Геннадий Ильич посмотрел на экран. Брат. Вот же привязался!
Брат был младше на девять лет, поэтому они никогда не были близки. Сосуществовали. Жили как бы в параллельных мирах. Когда Геннадий был уже взрослым юношей, Сашка еще в солдатиков играл. И помаленьку учился воровать солдатиков у других.
В двенадцать лет он был пойман с шайкой таких же воришек в своей же школе, куда они забрались, чтобы вынести недавно приобретенные магнитофоны, кинопроекторы и другую технику. Потом была фотолаборатория и срывание шапок с прохожих. И наконец налет на магазин. Сашка был тогда пятнадцатилетним и отправился в колонию для несовершеннолетних преступников, но там учудил что-то такое, за что его перевели к взрослым. Дальше он покатился не просто по наклонной, а по вертикальной плоскости.
– Ну? – сказал Геннадий Ильич в трубку. – Уже не порадовал. Что еще?
– Не сбрасывай меня, – попросил Александр. – Не чужие все-таки.
– И не родные больше.
– Кровь-то одна. И всегда одной будет.
– Давай без этих лирических отступлений, – сказал Геннадий Ильич. – По существу. И учти, я больше не служу. Так что просить меня с кем-то свести или отмазать бесполезно. Я уже не мусор, как вы выражаетесь.
– Вот и отлично! – обрадовался брат. – Раз ты не мент, то можешь мне помочь. По-братски.
– Денег не проси. Я по пятницам не подаю.
– Я не побираться звоню.
– Тогда зачем? – продолжал допрос Геннадий Ильич.
Самодельный антипохмелин начал действовать, и он почувствовал себя лучше. И вообще, брат есть брат. В конце концов, от одного мороженого откусывали и в одной одежде ходили. Спали под одним одеялом, было дело. И даже первая любовь Александра являлась одновременно первой «настоящей» девушкой Геннадия. Помнится, они тогда дважды подрались сильно. Чуть не поубивали друг друга. А потом хохотали до упаду, глядя на свои разбитые физиономии.
– Я в бегах, – сказал Александр. – Пустишь
