паспорт… Делали, чтобы на работу устроить, и сбежал. Поступил он не сразу. Нашел в городе работу. Зацепился… Ну и да, репетиторы, конечно. У него мечта была выучиться и разбогатеть.
– Вижу, что исполнилась.
Стас вывел к стеклянной двери, которая распахнулась сама.
А воздух и вправду хорош, прозрачный, хрустальный воздух, которым дышишь, что пьешь. Лес в лиловой дымке. Небо синее. Солнце желтое. И тоска отпускает… А Софья не знала, что эта тоска есть. Думала, что все изжилось, прошло.
– Исполнилось, – задумчиво произнес Стас, опираясь на перила.
– Зачем вы мне все это рассказали?
– Просто так. Вдруг вам все-таки муж понадобится…
– Предлагаете вашего друга?
– Почему бы нет.
– Ну… Мне показалось, на него и так охотниц хватает.
Стас провел ладонью по перилам и глухо повторил:
– Вот именно, что охотниц… Вы же видели.
– Это не мое дело.
– Проще всего сказать, что дело не ваше, и отойти в сторону. Как правило, так и поступают…
– А вы хотите, чтобы я сказала, что дело мое, и немедленно ввязалась в сражение за голову вашего друга? Ах нет, простите, не за голову, но за руку и сердце.
Он неожиданно расхохотался.
– Вы злюка, оказывается… А поначалу мне показалось, что вы вовсе на эмоции не способны.
– Почему? Способна. Просто… не понимаю. Зачем вы так активно его сватаете?
– Потому что мне не нравится его затея.
Стас оперся на перила.
Воздух пах хвоей. И еще травой. И едва уловимо – осенью… Не той, которая в город приходит дождями и сединой ранних заморозков поутру. Но далекой, призрачной еще, чье дыхание желтит березовые листья и рождает зыбкое марево тумана… Птицы поют.
А Софья уже забыла, каково это, когда птицы поют. На даче рядом с речушкой жили соловьи. А может, и не жили, но просто прилетали, и мама ходила их слушать…
– Васька иногда делает что-то, что кажется совершенным безумием, а потом оказывается, что в этом безумии имелась своя логика. Но я за него беспокоюсь. Он мне, считайте, как брат… единственный, который настоящий.
– У вас есть братья?
– Есть, но мы не особо ладим… и с сестрами тоже. Я, если можно так выразиться, в семействе своем – паршивая овца.
– Почему?
– Вам так интересно?
Он выглядел печальным… Романтичный образ, опасный для девичьего сердца. В такого и влюбиться недолго. Софья вдруг с тоской поняла, что никогда не влюблялась так, как положено девице, чтобы до потери здравого смысла и бабочек в животе, – слишком благоразумна.
– Нет, неинтересно, но… разговор такой складывается, – она присела на лежак. – Если, конечно, вам хочется говорить…
– Да… сам не знаю, – Стас остался у перил. Он стоял, согнувшись, опираясь на балюстраду, и глядел исключительно в сторону леса.
Красивый.
