оленей. Теперь достаточно было дотронуться до ветки, чтобы лук выстрелил и стрела полетела куда нужно. Глубокую промоину, образовавшуюся в лесной дороге, Муса-Гаджи засыпал валежником. Узкий клинок, сослуживший ему хорошую службу, Муса-Гаджи спрятал в сапоге, а на виду оставил только кинжал. Взвалил на плечо пятнистую шкуру леопарда и вскочил на своего верного коня, который тревожно фыркал, косясь на то, что осталось от опасного зверя.
Как только Муса-Гаджи выехал из леса, его тут же заметили. Зазвучали сигнальные трубы, и навстречу ему поскакало несколько всадников.
– Кто такой? – спрашивали каджары, кружа вокруг Мусы-Гаджи. – Куда едешь?
– Я охотник, – спокойно ответил Муса-Гаджи.
– Ты один или еще кто есть? – подозрительно спросил каджар с вьющейся бородой – видимо, старший в этом разъезде.
– Один, разве сами не видите?
– А что это у тебя? – спросил старший, приподнимая краем сабли пятнистую шкуру.
– Не повреди, – предостерег Муса-Гаджи. – Это подарок великому Ибрагим-хану.
– Да это же шкура леопарда! – догадался один из всадников.
– Ты сам его убил? – удивленно спросил старший.
– Мне это не впервой.
Они удивленно защелкали языками и стали говорить с Мусой-Гаджи уважительнее.
– Ты – смелый человек…
– В этот раз я просто защищал свою жизнь, – сказал Муса-Гаджи.
– Так, говоришь, везешь это в подарок хану? – все еще не верил старший.
– Да, – ответил Муса-Гаджи, – если великий хан соизволит принять мой скромный дар.
– Посмотрим, – почесал бороду каджар. – Пока что мы видели от ваших людей другие подарки – пули да стрелы.
– И сабли с кинжалами, – добавил его подчиненный.
– Но и вы не с миром пожаловали, – не удержался Муса-Гаджи.
– Он смеет нас упрекать! – заорал еще один из всадников, поднимая саблю.
– Я только хотел сказать, что люди сначала воюют, а после склоняются к миру, – спокойно ответил Муса-Гаджи.
– Не пора ли снять эту болтливую голову? – размахивали саблями всадники.
– А шкуру мы и сами можем подарить!
– И останетесь без своих голов, когда откроется, что не вы убили этого леопарда, – остудил пыл подчиненных старший, затем снова почесал бороду, размышляя, как быть. – Наш господин любит охоту. Надо его порадовать…
И каджары, окружив Мусу-Гаджи, двинулись с ним к ставке Ибрагим-хана.
Узнав, в чем дело, караульные доложили начальнику стражи, и тот поспешил к визирю. Прошло немало времени, пока чиновники двора донесли новость до самого хана и получили его милостивое соизволение привести к нему нежданного дарителя.
Ворота, наконец, открылись, и Мусу-Гаджи пропустили внутрь. Здесь ему велели спешиться, снять оружие
