делали его коллеги. Он не брал взятки, и ему нечем было делиться с начальством. В общем, с какой стороны ни посмотри, а ценным сотрудником Николай Валентинович не был.
Мезенцева уволили. Тыла у него не было.
Для многих безработных спасением становилось ремесленничество, однако Мезенцев ничего руками делать не умел. Долги за коммунальные услуги росли. Николаю Валентиновичу предложили перебраться в комнатку на окраину Ямова, но он не увидел в этом смысла. «Перед смертью не надышишься! – говорил он себе. – Какая разница, когда я попаду на свалку: годом раньше или годом позже?»
Денег оставалось ещё месяцев на пятнадцать, когда он прочёл в Сети объявление.
Пожилому человеку нужна была операция – из разряда тех, что не входят в убогий пакет государственного медминимума. Мезенцев узнал фамилию. Она была той же, что и у Веры. И имя его совпадало с её отчеством…
Бывший преподаватель продал квартиру и сделал перевод на счёт больного старика, а на оставшиеся деньги полетел к Красному морю.
«У меня больше нет ни семьи, ни жилья, ни работы. Моя жизнь закончилась. Разве я не имею права красиво отдохнуть напоследок?» – рассуждал он.
Мезенцев снял хедмо, маленький домишко в Эритрее. С тех пор, как утряслась жизнь в соседнем Сомали, эта страна начала превращаться в мировой центр секс-туризма, отодвинув в сторону Таиланд. Статные и изящные эритрейские девушки бередили воображение мужчин всего мира – и одиноких, и таких, которым просто надоели жёны.
Также отсюда происходил прадед Пушкина. В её столице даже стоял памятник, который изваял какой-то русский скульптор.
Деревушку Мезенцев выбрал с таким расчётом, чтобы можно было одинаково легко доехать и до кораллового моря, и до пустыни, и до тропического леса, и до городка, где располагались кафешки с экзотическими яствами..
Однажды вечером в кафе к нему за столик непринуждённо, вроде бы просто поболтать, села девушка и по-русски представилась праправнучкой князя народа кунама. Она прочла наизусть два стихотворения позднего Пушкина, чем пленила Мезенцева.
«Вдруг вправду аристократка? Какая образованная! «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем». Эти стихи даже в России мало кто знает!» – восторгался он.
– У нас маленький народ. Наш язык похож на древнийй нубийский. Его здесь не понимают. Нас ущемляют, – посетовала девушка, ожидая сочувствия и утешения.
Она принялась рассказывать про обряды своей древней веры, непохожей ни на христианство, ни на ислам. Мезенцев наслаждался, слушая чистый высокий голос эритрейки и любуясь её наружностью. Она напоминала ожившую статуэтку из эбенового дерева.
«Пушкин не был хорош собой, а вот она прелестна… но всё равно эта девушка может быть его далёкой родственницей», – Николай Валентинович уже начал фантазировать под впечатлением от красоты собеседницы.
– Где ты работаешь? – спросил он
– Я студентка. Очень бедная, вот и приходится
