решительно заявил: – Нет!
Эмма почувствовала пробирающую тело дрожь – от страха, что она ничего не может сделать. Ничего не решает. Ни в жизни, ни в этой глупой ситуации. На глаза снова навернулись слезы и как бы девушка не пыталась сдерживаться, закапали по щекам.
– Я сейчас позвоню в полицию, – пригрозила Эмма, понимая, как жалко выглядит эта угроза.
Парень испепелил ее взглядом, но сдался.
– Будь по твоему! – бросил он. – Я хотел, как лучше!
Он решительно вышел из ванны и вскоре девушка услышала:
– Эмма!
Вздрогнула. Ей раньше как-то и в голову не приходило, что нежданный гость не может знать ее имени.
Или может?
Он звал её из комнаты, которая служила сейчас гостинной и в которой когда-то располагался кабинет деда. Эмма осторожно вошла. Здесь было сумеречно – серый свет с улицы немного разгонял «музейный» сумрак и причудливые тени жались в пыльных углах.
«Де жа вю» – подумала Эмма.
Незнакомец сидел в кресле у окна, полностью скрытый темнотой. Девушка осторожно села на диван.
– Спрашивай, – велел голос.
– Кто ты? – и вновь показалось, что это уже происходило.
– «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо», – в голосе мелькнул смешок.
Эмма вздрогнула. Ей казалось, что она сошла с ума. Голос, эта комната, освещение… Все точно, как в сегодняшнем странном сне. Как она сразу не сообразила?! Голос! Тот самый голос! Не было сомнений. Никаких сомнений в том, что… Сон не был сном? Или реальность не была реальностью? Значит, незнакомец не был обычным человеком?.. Или?.. Был ли он вообще человеком?!..
– Мой сон! – прошептала Эмма. – Я все помню… Но…
– Тише, – попросил голос. – Ты же хочешь знать зачем я здесь?
– Хочу.
– Я пришел исполнить твои желания.
– Что за глупая шутка! – воскликнула Эмма. Ей было так жутко от происходящего, что во что бы то ни стало хотелось разорвать череду воспоминаний о вчерашнем сне. Девушка метнулась к торшеру и дёрнув за шнурок выключателя зажгла свет.
Красивый незнакомец сидел в кресле, щуря черные, будто густые августовские сумерки, глаза.
– И что дальше?
Эмма же молча рассматривала его – теперь уже более внимательно, как бы решая для себя – может ли человек из плоти и крови быть таким совершенным или же это под силу только злому духу?
На вид ему могло быть лет двадцать пять – двадцать семь. Выше ее больше, чем на голову, хорошо сложен. Это она заметил еще тогда, на кухне. Черные, как смола волосы обрамляли лицо, смуглая, золотистого оттенка кожа, прямые черные брови, как две бездны глаза, прямой нос, красивые губы, изогнувшиеся в усмешке, острые скулы. Эмма сама не заметила, что уже не просто рассматривает, а снова любуется им. Таким идеальным, таким …
Божественным.
Теплым, словно полуденное осеннее солнце…
Слишком
