style="font-size:15px;"> – Аннушка, дочка, ты просто немного нервничаешь. Но не переживай, как только мы уедем отсюда, сразу дадим телеграмму Гаврюше, и он нам поможет…
Анна согласилась бы себе левое ухо отрезать, лишь бы не посвящать дядю Гавриила в свою тайну.
Она терпеть не могла этого напыщенного, слащавого, заносчивого…
Гр-р-р-р-р!
Каких слов ни подбери, а все мало.
Анна прикрыла глаза и попробовала еще раз:
– Папенька, неужели вы не видите, к чему идет дело? Сначала нас согласились отпустить и даже предоставили поезд, чтобы добраться до побережья. Потом выяснилось, что тетушка Элоиза нас не примет, и мы задержались на неделю. Потом мы решили уехать в Ламермур, но выяснилось, что на путях идет ремонт. И вот в результате мы здесь, в Зараево, и никто о нас не знает. Сюда даже почта не доходит… мы в полной ИХ власти.
Петер ласково погладил дочку по каштановым кудрям.
– Аннушка, не переживай. Нам ведь все объяснили…
– Папенька, им нельзя верить! Умоляю…
Скрипнула дверь часовни.
Анна обернулась – и с одного взгляда поняла: поздно.
Непоправимо поздно.
На пороге часовни стояли двое молодых людей. Обоих она знала, к обоим привыкла. Оба давно уже были среди их охраны… Назовем вещи своими именами: среди их сторожей. Конвоя…
Этих людей волновала не безопасность императорской семьи.
Их волновало, чтобы никто не сбежал, Анна это отчетливо понимала…
Обычно они были…
Нет.
Сейчас они были другими. Напряженными. Будто на взводе, приготовились к прыжку. Словно…
– Пройдемте с нами, жом Петер.
Отец поднял брови.
– Что случилось? Обычно…
– Пройдемте, – повторил еще суше второй, тот, который постарше.
Более молодой (Анна даже знала – его зовут Дима, слышала в разговорах) посмотрел на нее – и отвел глаза.
Словно…
Словно ему было и стыдно, и больно, и сделать он ничего не мог…
Анна прикусила губу так, что ощутила во рту вкус собственной крови.
Неужели?
Неужели – конец?!
– Папенька, я боюсь…
Прильнуть к груди отца.
Она слабая, она хрупкая, она в слезах… и никто не замечает, что из-за пояса отца к ней в руку перекочевал парадный кортик. А там и исчез в складках платья.
Даже отец ничего не сказал. Видимо, растерялся.
А Анну словно какая-то сила вела.
Смерть?
Так хоть не овцой на бойне!
Ей нельзя умирать, нельзя…
Именно ей нельзя, но…
В доме они обнаружили всех родных, собранных в одной комнате. Анна прикусила губу.
Да, похоже…
Вот маман, недовольная – ее оторвали от вышивания. Вот Диди, вот Нини, Мими и Эсси. Растерянные, не верящие в худшее, и…
А вот и новые действующие лица.
Мужчина
