архива скрылись за дверью, Гамильтон поерзал в кресле и сказал:
– Слушаю вас, красные товарищи, – в его тоне были ехидство и пренебрежение, которые он и не пытался скрыть.
Советская сторона изложила просьбу приобрести один документ с его посредничеством. Гамильтон, конечно, знал, о чем речь, и будет говорить с владельцем о возможных условиях сделки. Договорив, он встал, давая понять, что встреча окончена. По нему было ясно, что он перерабатывает информацию, которую получил, изучив тот листок, а эта просьба хоть и интересная, но все потом. Сейчас ему надо немедленно сесть и написать справку по осмотру того, что считалось подлинным документом отречения Императора Николая II от престола. Тот факт, что он держал его в руках, уже отрицать никто не сможет, что давало ему право широко и публично высказаться по сему вопросу. На оперативке перед поездкой в гостиницу в КГБ было мнение вообще ничего ему не показывать, привезти на Лубянку по придуманному предлогу и вытряхнуть из него все, что нужно. Руководство согласилось, что это хорошее мнение, но несвоевременное. Теперь оставалось только ждать какого-то шага от заокеанского брокера. Он им ничего не дал, хотя сам получил все желаемое. Каким же будет второй акт?
***
Мама работает экскурсоводом в Ленинской библиотеке. Работу свою любит. Если есть свободное время, пытается искать следы своих предков, считая, что они обязательно обнаружатся, но пока, к 1974 году, ее генеалогическое древо совсем не развесистое. Первая и самая затуманенная фигура в этой схеме – прадед 1859 года рождения, по раскопкам мамы, – генерал-инженер, профессор Николаевской военной академии, а ко всему еще и статский советник. Уже в другой системе координат и табели о рангах, он сгинул в начале 20-х годов где-то на Русском Севере. Мама любила об этом говорить, а ему было очень неловко, уж очень это далеко от жизни в сегодняшнем времени. Потом была только ее бабушка, 1900 года рождения, которую вместе с дедом забрали летом 1924 года, не оставив ни одной бумажки. Они пропали, как будто их и не было. Мать ее не забрали, ту спрятали родственники. В 1936 году, в 18 лет, мама вышла замуж за метростроевца-ударника, а в день сдачи участка Смоленская – Киевская, в марте 1937 года, он был арестован и расстрелян по доносу как вредитель. А мама была красавица и через 8 лет, осенью 1945 года, вновь вышла замуж за его отца: солдата, сержанта, кавалера двух орденов Славы и медали «За взятие Берлина». Вот он и родился к ноябрьским праздникам 1946 года, а через 4 года, 1 февраля 1950 года, его отец – оперативник МУРа, был застрелен при взятии банды Митина.
Мама стала тихо увядать и больше не пыталась как-то наладить свою жизнь. А он рос как вся московская пацанва 50-х годов, со всеми оплакивал Сталина и встречал Юрия Гагарина, а потом его хоронил. После похорон, в конце марта 1968 года, пришел на Петровку с письмом от матушки, адресованным человеку, уже ставшему легендой сыска, тому, на чьих глазах погиб его отец. Мать долго противилась этому выбору, но потом
