7.01.2120. Первая жатва Церемонии. Некоторые коды алели, я решила, что это погибшие. Другие были прозрачно-серые. И несколько выделенных жирным шрифтом, не более тридцати. Пальцы устали листать бесконечный список, я вернулась на главный экран. Полезла в папку в самом углу. «Декоративные дети» – гласило название. Знакомое словосочетание. В нашей колонии ходила сказка, о том, что когда-то детей украшали. Не кольцами и серёжками, им заменяли природный цвет глаз, добавляли лишние позвонки для роста, что-то делали с ногтями, чтобы светились в темноте. Эти дети почти не болели, они считались новым витком развития человечества – совершенными людьми. Их было много, куда больше, чем простых людей, но природа взбунтовалась. Появилась какая-то страшная болезнь, и все приукрашенные дети заразились. Болезнь грозила перерасти в эпидемию, народ выходил на улицы, требовал лекарств, защиты, решения. Декоративные дети погибли, остались только обыкновенные, как и должно быть. Это первый вариант концовки. Его подавали с моралью: не нужно выделяться, живи и будь как все. Меня он устраивал, но мои братцы любили вторую версию. О том, что разбушевавшаяся природа не успокоилась болезнями, устроила Катаклизм невероятной силы, серию подземных толчков, извержений, гигантских волн, вычистила с поверхности мутантов. Под конец устроила Взрыв прямо там, где позже сформировалась наша колония. И если бы не Ковчег, создание лучших умов и добрейших сердец, детей бы не осталось вовсе.
Я нажала на папку с надеждой узнать, какая версия ближе к истине. Папка оказалась пустой. Я пошарила на кровати в поисках планшета Магды. Но на экране её планшета подобной папки не было вовсе. Я приподнялась. Другая девочка лежала на расстоянии вытянутой руки. Она натянула покрывало на нос, виднелись только карие глаза и широкие брови.
– Эй, эй! Не отворачивайся. В твоей штуке есть папка «Декоративные дети»?
Она нырнула под одеяло. Я собралась встать и проверить сама, но под одеялом тускло засветился экран.
– Нет.
– Жаль, – что я ещё могла сказать. Пустая папка действовала мне на нервы, но приставать к каждой девочке я не собиралась.
– Я теперь N-130, – сказала она, снова возвратив одеяло на нос.
– А я Х-011. А она, – я указала через плечо на храпящую Магду, – M-591.
– Меня зовут Надин, – одеяло чуть сползло. Я разглядела пухлые щёки и красивые полные губы.
– Яра. Мне страшно! – Надин говорила, почти не разжимая губ, комкала одеяло, глаза блестели от слёз. – Что теперь с нами будет?
Она всхлипывала. Её слова звенели в ушах.
– Я не знаю, – я не умела лукавить, душа забилась в самый дальний уголок и боялась следующего мгновения, не говоря уже о следующем дне. – Мы ещё живы. Раз они присвоили нам такие сложные цифры, не пожалели планшетов, значит, мы им для чего-то нужны, – душа подняла нос, я выковыривала из себя поддержку. – Я обещала Магде, что мы выживем. Хочешь, тебе тоже пообещаю?
Когда мама особенно сильно ругала меня, я умудрялась точно так же находить в себе надежду, желая при этом умереть в чернейшей
