Ильич светофор.
Наконец загорелся зеленый. Петр Ильич занес ногу на пешеходный переход. Вдруг его взгляд упал на носок туфли. Ободранный носок. Он остановился. Кто-то из прохожих толкнул его сзади, чертыхнулся. Торопящиеся пешеходы обтекали его с двух сторон, а Петр Ильич все не мог решиться.
Пожирая глазами прекрасную Ирину, он словно видел себя со стороны: потрепанные туфли, видавший виды портфель, лысина, нависающий над ремнем животик.
Допустим, они станут жить вместе. Сначала Ирина примется за него. Заставит взяться за ум, сесть на диету, делать зарядку, из его рациона исчезнут перекусы и пельмени, на их место придут отварные овощи и супы.
Дальше – больше. Ирине не понравится ремонт, вернее, его отсутствие. Она выбросит всю мебель, которую, откровенно говоря, давно пора отправить на свалку, из серванта незаметно исчезнет фотография мамы в черной рамке.
В отпуск Ирина захочет поехать на море. Петру Ильичу придется брать учеников, возможно, даже уволиться из школы.
От этих мыслей у Петра Ильича зашевелились остатки волос. Круто развернувшись, он бросился бежать. Красный, потный, запыхавшийся, тучный мужчина. Ему вслед оглядывались прохожие, но Петру Ильичу было все равно.
Добежав до дома, он ворвался в квартиру, закрылся на все замки, как будто за ним черти гнались и кинулся к компьютеру. Успокоился Петр Ильич лишь когда удалил свою анкету с сайта знакомств.
Отдышавшись, он сварил пельменей и твердо решил завести кота.
Жадный Егор
Егор Ильич в очередной раз загремел в больницу с анемией.
– Ну, что же вы, Егор Ильич? Я же вам в прошлый раз говорила: нужно хорошо питаться, побольше печени, говядины, вареные яйца. Вы диету соблюдали? – устало выговаривала врач.
– Соблюдал, душенька, соблюдал, – тряс сморщенной головенкой на тонкой шейке старик.
Егор Ильич лукавил, а попросту говоря, нагло врал. Последние несколько лет старик практически перешел на хлеб и воду. Егора Ильича душила жаба, любовно всхоленная и взлелеянная за долгие А начиналось все так невинно.
Егор Ильич, а тогда еще просто Егор, даже Егорка, упитанный, розовощекий мальчик, не желал делиться с другими детьми игрушками. Прижав к груди свои сокровища, он, насупившись, сидел на краю песочницы и исподлобья взирал на резвящихся детей.
– Егорка, поиграл бы с ребятами, – уговаривала мама сына, но Егорка лишь тряс кудряшками.
Тогда Егоркина жаба была еще совсем лягушкой, такой же маааленькой, как сам Егорка. Дальше они росли уже вместе, наперегонки.
Когда к Егорке и его маме приходили гости, Евдокии Егоровне приходилось прятать угощение, потому что сын сильно переживал и даже плакал, что приходится делиться и не все достанется только ему. Поэтому гостей мальчик не любил.
Однажды Евдокия Егоровна позвала в гости свою глубоко беременную подругу. Они пили на кухне чай, а Егорка пристально следил, чтобы подруга не съела
