нет, Егор тут же терял к празднику интерес, зато, если был подарок… Егор был готов выучить, выступить, сплясать. Лишь бы получить заветный приз. Егор рос и подарки стали интересовать его мало, он быстро переключился на деньги.
Мама это смекнула и начала выдавать Егору «плату» за хорошие оценки. Егор стал круглым отличником. У него тут же появилась коробочка, куда он складывал сэкономленные деньги.
– Сынок, ты бы копилку взял, вон, на шифоньере стоит, – как-то предложила мама.
Егор без всякого интереса взглянул на облупленную свинью.
– Нет, это не интересно, – протянул он.
У Егора была страсть к накопительству и пересчитыванию. Он всегда до копейки знал, сколько денег у него в коробочке.
– Егор, я взяла у тебя мелочь на хлеб, – порой говорила мама.
– Хорошо, только не забудь вернуть, – отвечал Егор.
Мама всегда возвращала, поэтому коробочку Егор не прятал. Доверял. После школы Егор решил поступать в педагогический. На историю.
– Почему история? – удивлялись школьные учителя. – Ты же вроде не интересовался историей.
– Мама так решила, – пожимал плечами Егор.
За все годы он не копейки не потратил из заветной коробочки.
– Сынок, а на что ты копишь? – поинтересовалась как-то мама.
Егор удивился вопросу:
– Ни на что, – подумав, произнес он.
«Зачем копить на что-то, если можно просто копить?»
Студенчество Егора пришлось на развал Советского Союза. Все эти путчи и другие события, потрясшие страну, Егора волновали мало. Но закрыли мамин завод, и она осталась без работы.
Егор подумал, подумал и пошел на рынок, помогать челночникам таскать тюки, раскладывать товар, выполнять разные мелкие поручения.
– Сынок, купи хлеба, – просила мама, делая заплатку на штанах сына: «Ничего, еще год поносит».
Егор, скрепя сердцем, приносил домой буханку.
– Егор, молоко закончилось.
Егор всегда покупал самое дешевое и всегда один пакет. Питались скудно, со стола сначала исчезли сладости, потом мясо, следом молочка. Мама варила щи на воде, заедали хлебом, после пили чай без сахара.
Оба сильно похудели. Мама все больше лежала, ни что сил не оставалось. Егора она жалела, стыдилась, что села мальчику на шею. Ей было невдомек, что большую часть заработанного Егор складывает все в ту же коробочку.
Коробочку Егор теперь прятал, от греха подальше. Мама не молодела, да и питание скудное сказывалось. Как-то утром не смогла встать с постели.
– Ма, ты чего? – заволновался Егор.
– Ничего, сынок, сейчас полежу, да встану. Беги на занятия, – Евдокия Егоровна потрепала Егора по непослушным кудрям.
– Ладно, – согласился сын.
Только за Егором закрылась дверь, Евдокия Егоровна разразилась слезами. Все было в этих слезах: и упрек бросившему ее с малым дитятем мужу, и светлая память рано оставившим этот мир родителям, и любовь к сыну, и нежелание быть обузой.
Егор вернулся поздно вечером, осторожно заглянул в комнату, мама мирно спала. «Ну, и слава богу». Егор запер дверь своей комнаты
