бя там так одиноко, что эти мрачные дубовые стены, как ей показалось, знают её лучше всех.
Вивьен задавала себе вопросы, на которые так и не получила ответа. Впрочем, она была всецело занята погоней. Она бежала уже не первую милю со страшной скоростью по заброшенным окраинам северного округа – остаткам прежнего Детройта. То и дело она натыкалась на странное присутствие Опустошения, от которого ей становилось не по себе – обуглившиеся тела, разодранные собаки, горы мусора и тлеющие костры. Казалось, рядом с ней протекала странная жизнь прокаженных, скрюченных отбросов общества – последних выживших людей здесь. Она не замечала эту тайную жизнь. Однако на этот раз Вивьен притормозила и прислушалась – ни единого звука. От страшной погони не осталось ничего. Однако плохие мысли как черви, прожорливы, вездесущи и опустошающи. В её голове давно поселилась тьма, которая диктовала свои условия. Вивьен стало страшно, поэтому нельзя было медлить.
Мисс Киршнер быстро завернула за маленький переулок, но не ожидала наткнуться на стену. Перегородка оказалась слишком высокой, чтобы попросту перепрыгнуть. Чуть выпирающая дощечка. Ногу на неё – и надо бежать. Ей было нужно время, чтобы настроиться на прыжок. Вивьен прислонилась к бетонной стене, и сумка вывернулась наизнанку от неловкого прыжка. Она быстро оглядывается по сторонам – и фонарь осветил нечеловечески бледное лицо, пролив свет в кромешную тьму ночи.
Вивьен судорожно ищет телефон, как назло, она не помнит, куда его спрятала. Её рука уже сама застревает в сумке, и слышен звон монеток, скрежет расчёски, но только не то, что ей нужно. Самое страшное, что может прийти в голову это то, что она его забыла в автомобиле таксиста, который её подбросил до злополучного бара. Ну уж нет! Она знает, что нужно лезть глубже, нужно коснуться нутра сумки, вывернув подкладку. Бинго! Моментально Вивьен звонит Эдриану. Вероятность, что он ответит ей с первого раза, минимальна. Во-первых, сегодня его любимый матч, во-вторых, на перерывах он играет в приставку с максимальным звуком.
Эдриан в своем роде – такой блокпост Вивьен, который превращает её в человека. Она ни во что не верит, но, возвращаясь мыслями к тому времени, когда ей было действительно хорошо – она вспоминает дни со своей семьей, когда Эдриан был рядом. Это её и возвращает к жизни.
Пожалуйста, возьми трубку, – Вивьен тихо шепчет и понимает, что молится глухой бетонной стене.
Она слышит шаги, но не так близко, отдаленная ходьба не напоминает погоню. Непрошенные зачинщики беспорядка, кажется, отставали. Вдох-выдох. Не ожидая, что Эдриан поднимет трубку, мисс Киршнер озирается по сторонам. Вивьен начинает считать мушек и мотыльков, копошащихся под фонарем, проглатывающих искусственный свет прожекторов.
– Эйд! – Вивьен тихо вскрикнула от удивления, когда на том конце раздалось хриплое приветствие.
– Вивьен, где ты мотаешься? – Эдриан недовольно проговорил своим самым занудным тоном эти слова как старую скороговорку.
– Времен на болтовню нет. Меня сейчас убьют, – Вивьен сказала это так простодушно, что Эдриан не сразу и ответил, почесав за затылком.
Мистер Киршнер сидел в полнейшей безопасности в скверно выстроенном типичном американском домишко с большим карнизом, выполненном в колониальном стиле. Дом был настолько скверно распотрошен, стар и покошен, что жители округа старались не смотреть на него лишний раз. В глаза бросалась лишь ухоженная лужайка, заваленная уродскими статуями гномиков. Эдриан, бывало, с сигаретой в зубах, одетый в засаленный старый халат спускался вниз и неряшливо копошился в лужайке, пытаясь воссоздать миролюбивый опрятный вид. Эдриан был её отцом по несчастью. Он был таким же вампиром, как и она.
Впрочем, Вивьен и Эдриан мало похожи друг на друга. Он был высоким стройным мужчиной около сорока лет со светло-голубыми глазами и темно-русыми волосами, на щеках были едва заметные ямочки, скрывающиеся под густой растительностью. Широкие плечи были покошены, крупный стан выдавал человека, когда-то занимавшегося боксом. Старый халат неумело свисал. Взгляд его был скучающий и равнодушный, он сильно уставал от своей дочери и её приходов, и отходов. Эйди был её «заклятым родственником по несчастью и в действительности». Вивьен была рада, что Эдриан не бросил ей на злачной улице в кромешной тьме странной суетливой жизни отшельников. Вампиризм был проклятьем, угнетающим их на протяжении более полувека. Они были обязаны там жить, ибо этот дом стал их последним пристанищем.
От её спокойного тона Эйди поморщился. Он убавил звук. Это было уже полпобеды. Эйди вынул сигарету и небрежно раскинулся на кушетке. Она потянулся несколько раз и уже потом продолжил неспешно диалог.
– А мне что соизволишь сделать, Вивьен? –сказал он, потешаясь над ней.
– Ничего, просто приезжай за моим будущим распотрошенным телом на Реджинальд Стрит 56\а. Буду ждать там, – произнесла она, не моргнув глазом.
Эдриан недовольно хмыкнул носом. Он снова медлил, видимо, размышляя,
