в котле воду, с вечера была еще теплая. Во дворе ласково залаяла собака, посмотрела в окно: из дома на крыльцо с кастрюлей в руках вышла мать. К ней подбежала собака и стала тереться мордой об ее ноги.
– Мухтар, фу, поготь, щас покормлю, фу, весь подол мне обслюнявил, – ворчливо она проговаривала слова, отталкивая его ногой, подошла к собачьей будке. Мухтар, виляя хвостом, крутился вокруг нее. – Тебя, боров, не прокормить, пользы никакой.
Содержимое из кастрюли перелила в собачью миску и пошла в сторону бани. Татьяна приоткрыла дверь и, чтобы ее не напугать, опередила:
– Мам, тебе что воды набрать? – зная, что мать идет за теплой водой помыть кастрюлю.
– А ты что с утра в бане размываешься, опять всю ночь вечеровала? – с напором ее спросила.
Татьяна молчала. Мать покачала головой:
– Отец вот узнает твои похождения, опять наругает, но ты на него не сердись, для порядка стыдит, терпи. А вам с Иваном пора заканчивать крадучись женихаться в воскресенье свадьба, успеете налюбиться – жизнь долгая. Голодной на работу не ходи, зайди в дом, в чугунке каша гречневая с мясом. Вчера отец обкашивал огород, случайно курицу зарубил: видишь ли, место она облюбовала, гнезда в курятнике ей мало. А кастрюлю на речке помою, за одним в огуречнике польюсь. Корову я сама подою и отведу в табун. Долго не размывайся, вечером все равно баню подтапливать, слышишь.
– Хорошо, я недолго.
Татьяна, войдя в избу, застала отца за насадкой берестяных поплавков на рыболовную сеть. Он сидел на лавке у распахнутого окна, на подоконнике стояла фарфоровая кружка, из нее струйкой поднимался пар. Молчаливо посмотрел на дочь, взял кружку, неторопливо отпил пару глотков и снова продолжил работу.
Татьяна, как ни в чем не бывало, подошла к печи, ухватом достала из нее чугунок, деревянной ложкой наложила в тарелку гречневую кашу, села за кухонный стол и стала есть.
– Что ты ешь всухомятку-то, в чайнике шиповник запаренный, я его недавно подогрел, – отец мягким голосом нарушил тишину.
«Слава богу, пронесло с отчетом», – подумала Татьяна и налила в кружку отвар шиповника и чуть отпила:
– Чай сластит, ты что положил в чайник корни солодки? – подстраиваясь к отцовскому голосу, чтобы он ее не ругал. Значит, не догадывается, что провела ночь с Иваном. Во дворе имелся небольшой домик из сколоченных досок, и летом с подружками в нем часто вечеровали. Отец и сам допоздна в нем засиживался, заряжая патроны к своему ружью, готовясь к охоте. Отец старший в артели по заготовке рыбы и разной лесной живности. На окраине Куртамыша звероферма с чернобурками, песцами, норками. У него с товарищами по берегам озер выкопаны землянки, называют их ночлежками. А в лесах срублены избушки там все время проводят рабочие дни. Рыбу закатывают в деревянные бочки, круто солят. Отец говорит, зверьки с аппетитом едят их заготовки. Зимой капканами и петлями ловят зайцев, лис, осенью охотятся
