слово из праязыка, появившись в голове, рассыпалось на несколько простых и понятных. Ингвар всё же переспросил:
«Куда?»
Старик распрямил просторный рукав, указав за спину Ингвара.
Туман перестраивался в проход с призрачными колоннами и стенами, в конце которых влажной чернотой наливался массив суши – и становились различимы побережные камни, исполинские корневища между ними и лес поверху.
Ингвар вскочил, хрустнув коленями. Он уже не мог не представлять, как ищет пресный родник, ведь слюны во рту даже на плевок не осталось. В скалах наверняка найдутся птичьи яйца, хотя гомона гагар или чаек не слышалось – остров восставал в безмолвии. Камни были чистыми, без белых подтёков. Что ж, тогда он поищет грибы с ягодами. Клюкву, бруснику, а если попадётся дикая яблоня или рябина…
«Рябина там есть, – Старик назвал имя, слово на праязыке: – Листья-Золотые-Ягоды-Алые».
Ингвар не отрывал взгляда от ритмично шевелившихся на острове деревьев. Чем дольше он всматривался, тем отчётливее на них рдели скопления пятнышек, похожие на гроздья рябины.
Старик рассмеялся. И то был скорее клёкот хищной птицы, нежели человеческий смех.
Он протянул Ингвару на ладонях две красные грозди. По грозди – из каждого мешковатого рукава.
«Хочешь? – спросил он, продолжая хрипло, с искреннейшей радостью смеяться. – Как раз поспела».
Ингвар выхватил ягоды и запихнул их в рот прежде, чем клешни старика, кривые, испещрённые рубцами, успели вернуться под плащ. Ягоды, восхитительно-кислые, распухшие от сока, давились под его пальцами, проливали сок на губы, и рот уже не был сохнущим от летнего зноя болотом.
Ингвар не заметил, как в длинной седой бороде с рыжими подпалинами зашевелились губы.
«Ешь, ешь, – услышал он, – едой мёртвых в первый раз непросто насытиться».
И Ингвар выплюнул в море всё, что было у него во рту. Перегнувшись через борт, засунул два пальца до самого горла, закашлялся… Зачерпнул воды, принялся полоскать рот.
«Не бойся, – говорил ему в сгорбленную спину Один, – ты великий воин и конунг. Я забираю тебя в чертог Украшенный-Серебром. Ты сядешь там под самые богатые золотые щиты».
Ингвар выцедил изо рта воду, солёно-кислую от рябины и желудочного сока.
«Зачем?» – прохрипел он и съёжился в нервной судороге.
Лохматый капюшон, повернувшись, кивнул на остров, где над лениво расступавшимися прибрежными деревьями сплетались в светозарный узор ягоды, горевшие как угли, и листья цвета солнца. Узор рос вверх – и рябина поднималась над островом.
Вёсла застучали в петлях, а лодка боком по течению понеслась к каменистому берегу.
Ингвар впервые за сегодня смертельно испугался.
«На острове люди находят то, что ищут всю жизнь, – сказал Один. – Правда, когда они получают желаемое, это оказывается равносильно смерти. Им становится незачем жить дальше… И они уходят из мира живых».
Ингвар
