старший из наставников не в состоянии достойно встретить посланные испытания? Духовный наставник ведь должен быть образцом героической преданности, без труда преодолевающим все перипетии судьбы. Он не имеет право разрушать нашу и без того не слишком сильную веру своими сомнениями и переживаниями. Иначе какой же он наставник? Я был лучшего мнения об Иове, ожидая, что он с философской улыбкой примет удары судьбы и покажет пример поведения святого…
В прошлом, даже в лучшие времена, мы приходили в беспокойство, если Иов выходил из дома, не лучась счастливой улыбкой. И всякая грусть в глазах наставника заставляла нас усомниться, все ли в порядке с его святостью. Я был уверен, что истинный святой каждую секунду своей жизни должен светиться радостью и умиротворением. Малодушие Иова разрушало мои представления о духовности: такая непростительная слабость!
В ужасе наблюдая из-за скалы за его криками, я поднял лицо к небу и спросил:
– О Господи, что происходит? Этот человек с рождения служил Тебе, а Ты послал ему кару хуже, чем самому последнему из грешников! И я не понимаю, почему за столько лет служения Ты не помог ему обрести должную стойкость и силу, чтобы он мог преодолеть испытания? А может, процесс служения Тебе не работает? Если даже он, мой наставник, в таком состоянии, то куда уж мне?
Я готов был заткнуть уши руками и бежать без оглядки домой, лишь бы не слышать больше увеличивающих мои сомнения криков Иова. Однако в эту минуту заговорил один из его друзей, молчаливо сидящий поодаль. Видимо, как и я, он не мог вынести неподобающего поведения всеми признанного святого. Это был Елифаз, известный в наших местах проповедник и знаток писаний:
– Иов, ты многих наставлял и поддерживал в часы испытаний, – начал он с похвалы, как и положено дипломату. – Ты помог стольким людям! Но сейчас, в минуту испытаний, ты сам упал духом. Ты должен верить, что твоя праведность защитит тебя. Знаешь, однажды я слышал от Бога откровение, что блажен человек, которого вразумляет Бог. Поэтому не отвергай Его наказания, ведь Он Сам причиняет раны и Сам их обвязывает. Он поражает, и Его же руки врачуют нас.
Елифаз успокаивал Иова с мастерством бывалого проповедника, и даже я заслушался его. Однако было очевидно, что на Иова, страдающего от гноящихся ран, философские речи не произвели впечатления. Ему трудно было принять утешение от сытого и цветущего здоровьем приятеля. Более того, как мне показалось, назидательный тон Елифаза только усугубил раздражение Иова и спровоцировал его вспомнить о роли Бога в его несчастьях:
– О, если бы верно взвешены были вопли мои, и вместе с ними положили на весы страдание мое! – давясь рыданиями, с обидой прокричал ему Иов. – Оно, верно, перетянуло бы песок морей! Оттого слова мои неистовы. Ибо стрелы Вседержителя во мне. Ужасы Божии ополчились против меня! О! как бы я радовался, если бы Он простер руку Свою и сразил меня! Это было бы еще отрадою мне, и я крепился бы в моей беспощадной болезни, ибо не отверг Его наставлений! Откуда взяться силам у меня? Да и на что мне надеяться, чтобы продлевать эту бессмысленную жизнь?
