лучи летнего солнца сжигали все вокруг. В это время мало кто решался появляться на песчанах – лишенных растительности улицах Священной Мекки. Из-за стен нас обжигало знойное дыхание пустыни, окружавшей город. Если бы не нужда, я бы ни за что не рискнула выйти в это время из дома, когда растрескавшаяся земля напоминала раскаленную сковородку, а мокрая одежда высыхала в тени за несколько минут. Но только это время, когда улицы становились безлюдны, было почти безопасным для передвижения тех, кто принял новую веру и навлек на себя гнев всего города.
Я, осторожно озираясь, возвращалась домой, неся с рынка корзину фиников. Мне нужно было чем-то накормить своего двухлетнего ребенка, и потому я, не колеблясь, шла в наш восточный квартал несмотря на опасность таких прогулок.
По дороге меня одолевали мрачные мысли. Мой отец, принадлежавший к курейшитской знати, сам выдал меня за мекканца из рода Хашим. А когда, как и многие хашимиты, мой муж принял новую веру, отвергнув многобожие, отец разгневался на него и потребовал моего развода. Он разгневался и на меня, узнав, что я последовала за мужем и поверила новому Наби[51] – хашимиту Мухаммеду.
– Как ты могла предать веру своих предков и поверить одержимому человеку?! – кричал он на меня, в ярости размахивая руками. – Всякий, кто родился в Священной Мекке, должен строго следовать обычаям рода и поклоняться нашим богам! Мухаммеда одолели джинны. Они заставили его оскорблять наших богов. Но как ты могла совершить это ужасное предательство? Неужели ты не боишься кары великих Хубала и Манат? Как я теперь буду смотреть в глаза почтенным членам нашего благородного рода, когда моя дочь приняла религию безродных бедняков?!
– О отец, – пыталась объяснить ему я. – Наш Наби говорит истину. Аллах превыше всех сотворенных существ и мы должны поклоняться только Ему одному.
– Это глупости! – раздражался еще больше отец. – Или ты откажешься от этой чепухи, или я уведу тебя домой и брошу в высохший колодец! И ты будешь сидеть там, пока не одумаешься!
Отец схватил меня за руку и хотел увести с собой, но, к счастью, появились хашимиты и не позволили ему забрать жену своего родича. Разъяренный отец ушел, осыпая нас проклятиями.
Вспоминая события того времени, я тяжело вздыхала и задавалась вопросом, почему моя судьба сложилась так печально? Почему я вынуждена терпеть эту боль: осуждение и непонимание отца и матери, их проклятия? Почему Аллах послал мне эти испытания? Теперь я разрываюсь между верой в нового пророка и любовью к родным!
Конечно, в этом положении оказалась не только я одна. Все последователи Наби и даже он сам были изгнаны из своего клана и терпели суровые лишения, насмешки и проклятия. Еле как мусульмане пережили три года блокады, когда курейшиты пытались измором сломить волю Мухаммеда и его уммы, лишив их пищи и воды. В то время мы еще не приняли ислам. Вместе с мужем мы присоединились к нему позже, когда экономический бойкот был отменен и хитрые курейшиты добились изгнания Наби из его рода. С тех пор он и его умма остались без покровительства.
Наби – пророк.
