въезд в город. Среди общего недовольного гула время от времени раздавались агрессивные высокие возгласы. Однако к цепи никто приближаться не осмеливался.
Небольшие группы людей, съехав с тракта, маленькими островками стояли вдоль дороги, переговариваясь, иногда вытягивая головы, пытаясь разглядеть, что же творится за воротами. Но один путник, завернувшись в плащ, цепким взглядом осматривал не то, что делается в Гилладе, а толпу, то и дело поедая взглядом горизонт с черными точками прибывающего народа. Рядом с ним оживленно беседовала пара, очевидно, местных буржуа, похожих друг на друга и манерой держаться, и внешне: оба лысеющие, в дорогих, неуместных на такой жаре одеждах, и оттого тяжело дышащие и краснеющие.
– Еще раз говорю, что это точно из-за будущей коронации, уважаемый Джермэйн, – говорил один, немного гнусавя. – Говорят, должен прибыть и Марк Ирпийский, да еще граф Этруско не приехал. Только непонятно, чего держат-то народ. Слышишь, люди говорят, что и на других десяти воротах тоже пропуска не дают.
– Боятся чего-то, – кратко отозвался тот, кого назвали Джермэйном. – Тебе, куманек, не кажется, что затевается какая-то заваруха?
– Отчего бы это? – куманек тяжело выдохнул и расстегнул камзол еще на две пуговицы, позволяя кружевной рубашке неряшливо вылезти наружу. – Спроси кого угодно – герцог Ирпийский королем и станет. Чего народ терзать?
– Много ты понимаешь, любезный Клетус. На корону-то он давно метит, только право наследования никто не отменял. И не отменит.
Джермэйн ступил на пригорок, пытаясь через головы толпы заглянуть за ворота.
– Право наследования, – хмыкнул Клетус, – много ты видел у королевы, почти Небо прах ее, наследников?
– Бастардов до коронации редко увидишь.
– Как и королеву, что сможет укрыть тяжесть, да и дитя произвести незаметно, – Клетус тоже попытался заглянуть поверх голов, но, даже встав на цыпочки, ничего не разглядел. – Откуда взяться им?
– Глупости не болтай. Король, почивший давно, мог еще в то время наплодить ублюдков, и сидели они чинно-мирно где-то на выселках или в монастыре, укрытые от всех глаз. Только вот уверен, что этот проходимец Этруско что-то задумал. Слыхивал я, что видели, как к нему сам Ворон наведывался. Уж не знаю, правда или вымысел. Но коли так, то зачем?
– Вранье, – уверенно изрек Клетус
– Может, и вранье, а вдруг и нет?
– Вдруг лишь кошки рождаются.
– Всяко может быть, так что я думаю, что бастард уж точно будет предъявлен. Чего ради весь переполох городить с цепями? – Клетус пожал плечами, но Джермэйн не дал ему ответить и продолжил: – А я вот думаю, что цепи – чтобы не допустить рыцарей Марка Ирпийского в город. Слыхивал я, что он прибудет с десятком копий. А это, на минуточку, в каждом копье: оруженосец, кутилье, пяток лучников и квартет копейщиков. Чай двенадцать солдат. Вот и считай, что это больше сотни воинов. Клин почти. И это если там нет баннерета, а он,
