кто-то распустил тесемки. Губы гневно дрожали, глаза метали молнии.
Я благоразумно решила не спорить и бросилась сквозь проем, через ступени, к воротам. А вслед
мне надрывался детский плач.
***
Прийти в себя мне удалось только на проселочной дороге, ведущей к пансиону. Весь путь я бессознательно давила на газ, и пыталась переварить странное происшествие. Бред какой-то с этим Коттонхиллом. Ладно, я дам старушке успокоиться, и вернусь с письмом – пусть убедится, что ничего, кроме архива, мне не надо. Подумаешь, ребенок! Интересно, конечно, чей он, и что за муха укусила домоправительницу, стоило ему расплакаться. Но это не мое дело. Мое дело – исследовательскую работу закончить.
Подъезжая к пансиону, я чуть не застонала, вспомнив, что собиралась заскочить в город и взять нам с Лекси по гамбургеру на обед. Черт, что у нее с телефоном? Не отвечает ни на сообщения, ни на звонки. В подреберье вдруг зашевелилось беспокойство: слушая гудки в трубке, я и мысли не могла допустить, что подруга, скажем, заблудилась или … Нет, такое с нами случиться не может. Такие истории всегда происходят с кем-то другим.
Но тревога заполнила нутро и подкатила к горлу, когда мисс Розенфильд с улыбкой протянула мне ключ от номера. Я взяла его дрожащей рукой:
– Моя подруга так и не вернулась?
Та взвела брови, точно курок.
– Ну, моя подруга, – напряженно сказала я. – Вы не знаете, во сколько она ушла? По моим подсчетам, ее уже больше трех часов нет. В лесу возможно заблудиться?
Мисс Марджери продолжала смотреть так недоуменно, точно я идиотка. Может, по ее мнению, я зря беспокоюсь? Меня начинали бесить и ее брошка на блузке, и красная ниточка губ, и глаза-бусины за стеклами очков. И с чего я сегодня взяла, что из ночной ведьмы она превратилась в утреннюю фею? Такая же злобная мегера, только замаскированная под добропорядочную мать семейства из пригорода.
– Простите, мисс Галлахер, я не знала, что вы ждете подругу. Никто не приходил.
Мне показалось, что диалог принял странную форму. Словно мы говорим о разных вещах.
– Во сколько она ушла из пансиона?
– Да о ком вы толкуете? – не выдержала она.
– О моей подруге, Лекси Доусон, с которой мы ночью приехали, помните?
Она неуверенно улыбнулась.
– Но… мисс Галлахер. Вы приехали одна.
Я бессознательно отступила назад. Еще шаг, и еще. Пока не уперлась в край кресла. Того самого, где сидела вчера Лекси, распивая ромашковый чай.
– Вы что, смеетесь надо мной? Мы приехали вместе, в половине третьего ночи, вы нас встретили, напоили своим мерзким чаем, и заселили в одиннадцатый номер! Обеих!
Она поморщилась и отгородилась от меня ладонью:
– Я прекрасно помню, во сколько вы приехали, и куда я вас определила, повышать голос ни к чему. Только вы были одна.
Я схватилась за голову. Мне хотелось наорать на нее, тряся за грудки, что есть мочи. Но я могла только сильнее
