мою судьбу? Я ведь ещё живой! Вы же видите, я стою на ногах, и я всё понимаю!
– Боюсь, что ничего уже нельзя поправить. Вы подписали договор. А там, если помните, оговорена возможность подобной процедуры.
– Там оговорена возможность репликации! Я это помню, – возразил Андрей. – Но там ничего не сказано о дезинтеграции.
– А это и не нужно дополнительно оговаривать. Дезинтеграция происходит автоматически в случае репликации. На это есть отдельный закон.
– Пусть так. Но ведь это справедливо лишь для безнадежных больных, для обреченных, вы же сами сказали!
Доктор помотал головой. Всем видом своим он пытался показать – до чего надоел ему этот спор.
– Мне пора! – сказал он и, подняв руку, постучал костяшками пальцев по двери. – Одно я вам точно могу гарантировать – это совершенно безболезненно! Миг – и пустота! Моментальное распыление на атомарном уровне. Это гораздо лучше, чем медленная и мучительная смерть. Можете поверить.
Дверь открылась, доктор шагнул за порог и исчез. Дверь тут же захлопнулась. Андрей смотрел на монолитную поверхность, будто не веря себе. Если бы можно было, он умер бы сию секунду – так страшно ему стало. Он ожидал всякого, но не этого. Его приговорили к смерти. И кто это сделал? Люди, которым он доверил свою жизнь. Но какое они имеют право? Почему так легко отказались от борьбы? Неужели только потому, что у них есть запасной вариант? В самом деле – к чему исправлять свои ошибки и возиться с больным, когда можно начать всё с чистого листа. Всё определяет голый расчет. И никому нет дела до страданий отдельно взятого человека.
Андрей стоял посреди комнаты, крепко зажмурившись и сжав челюсти. Хотелось спрятаться от нестерпимых мыслей, забыть обо всём, перенестись в иное измерение, где нет ни этих давящих стен, ни подземелий, ни рассудительных докторов с их глубокомысленными суждениями, от которых стынет кровь.
«А как же Лена? – вспыхнуло в сознании. – Кто будет воспитывать мою дочь?» Но он тут же успокоил себя: «У Лены будет всё нормально. К ней вернётся другой Андрей – здоровый и весёлый! Подмены никто не заметит, и этот самый Андрей не будет знать о том, что он уже умер однажды! Все они – Андрей, Лена и дочь – проживут долгую счастливую жизнь. Это ли не чудо?»
Андрей вздрогнул и открыл глаза. Впервые он принял собственную смерть за свершившийся факт. Впервые подумал о себе в прошедшем времени. Но нет! Он не должен так думать. Ведь он ещё жив! Почему он должен умирать? Распылиться на миллиард невидимых атомов?
Снова и снова задавал Андрей себе вопросы, на которые не находил ответов, никак не мог понять того, что так легко понимал доктор. Все его доводы разбивались о жуткую действительность: он видел запертую комнату, отгороженную от всего мира, и видел себя в этой комнате – брошенного всеми, обречённого на смерть.
В девять часов ему принесли ужин на пластмассовом подносе. «Надо же, ещё кормят!» – усмехнулся Андрей. Хотел в первую секунду отказаться, но не стал этого делать.
